Письмо

1940-02-03

3 февр.

Дорогая Танюша! Обращаюсь к тебе и к Ивану Васильевичу с большой надеждой на то, что Вы разумно и всесторонне обсудите предлагаемый вопрос; - учтите и потребности моего сердца. – Дело вот в чем: меня мучает вопрос, позволит ли окружающая обстановка весной мне добраться до Москвы? Сидеть ли мне здесь пока спокойно, или держать все время в голове мысль, что нужно во что бы то ни стало вырваться хоть на 2 дня, пока можно, для свидания с Вами и с Мишуком? Я не только не представляю себе этого, но также не знаю, что может ожидать Мишуту: будет ли он еще учиться, поедет ли в лагерь, или в совсем другое место? Это меня очень беспокоит, т.к. я предвижу всякие возможности. Не знаю на чем успокоиться, и что считать на данном этапе спокойным и устойчивым? Я не могу об этом спрашивать его, но м.б. Вам из разговоров с ним что-нибудь известно, или можно поговорить. - Если считать, что нечего спешить, то я бы м.б. приехала бы в апреле; (не знаю точно, когда можно будет без особых затруднений вырвать дней 5). Но если бы можно было рассчитывать на лето, то было бы совсем хорошо. Напр., если б он мог приезжать на свободные дни в Москву, я бы могла жить в Москве, или м.б. под Москвой, поближе к лагерю. М.б. и Вы бы жили в этом году под Москвой? А м.б. это невозможно ввиду трудностей с продовольствием? – У М.М. есть двоюродный брат Дубянский Влад. Андр., он живет в Пушкино и предлагал ему пожить у них (уже давно). Я не знаю, в каком отношении в смысле сообщения это находится к Кашире? М.б. это хотя и не далеко одно от другого, но неудобно и долго ехать? И вообще, как жить там? Тащить все из города и каждый день ездить, так лучше просто жить в городе. М.б. это вообще план негодный и ненужный? – Я отчего об этом всем думаю: п.ч. боюсь, что могут ему не дать отпуска в сентябре, и тогда я его совсем не увижу. Вот и хочу использовать по возможности свое свободное время. – А что Вы думаете насчет Вашего лета? Думаете ли Вы, что будет возможность использовать его или нет? Это я говорю не в смысле денег, а в смысле продовольствия. Ведь нигде нет по деревням хлеба и картошки очень мало, крупы тоже нет. Все крестьяне еду в город за продуктами. Так что забираться в деревню, пожалуй, рискованно. – Я думала выяснить многие жизненные вопросы в личном разговоре с Вами, но пока это приходится отложить. Поэтому, пожалуйста, подумайте, как следует обо всем сами.

Еще есть вопрос относительно папочки; он очень устает, плохо слышит, как известно. Говорит, что «душа просит уже покоя», а ему каждый день нужно идти и работать. Мама очень беспокоится. Но я боюсь, что если он бросит работу, то это подействует на него очень плохо, и повлечет за собой ухудшение физического состояния, вместо улучшения. С другой стороны материально не будет возможности жить более или менее сносно. Всяческие компромиссы в этом отношении в смысле отказа от привычного уровня жизни тоже будут угнетать. Конечно, совсем иное было бы, если б мы все жили вместе, одной большой семьей, и главные заботы по устройству жизни и расходы лежали бы на нас. Это было бы вполне естественно и приятно для всех. Ну, а при теперешнем положении, конечно, очень жутко и неуютно бедным старичкам. Ставлю себя на их место, и прямо преклоняюсь, как они геройски еще продолжают эту жизненную борьбу, которая уже утомила нас, более молодых! Я сейчас особенно остро чувствую к ним нежность и сочувствие, и так хотелось бы согреть их, и дать им спокойно отдохнуть, и продлить их жизнь только для нашего всеобщего удовольствия, освободив их от всякой тяжести. Но что придумаешь в этом направлении? – Боюсь, что сейчас мы почти что ничего не сделаем, а потом будем терзаться «раскаянием и поздним сожалением». – Бедный дядя Женя сам хлопотал, чтб. его поместили в богадельню! Вот также преклоняюсь перед его присутствием духа и здравым смыслом, кот. заставил понять неизбежность этого и смириться! Какую нужно еще иметь силу воли, чтб. добровольно отказаться от жизни среди нормальных людей и уйти в общество заживо погребенных людей, в возрасте 70-90 лет и большею частью с поврежденными умственными способностями. Он не хотел продолжать пользоваться благотворительностью частных людей.

На этом заканчиваю свой ряд больных вопросов.

Я решительно поступила с твоими покупками, закупила все, что находила более или менее подходящим. Надеюсь, что ты останешься довольна, и не будешь «меня лаять». – Хотя мама думает, что материя, кот. я купила тебе на платье, слишком плотная. Но она не плотнее моей, а из моей выйдет хорошее, теплое платье. Только тебе больше повезло, п.ч. у меня всего 3 м., а у тебя 3 1/4 , - твоя по 100 р., а моя по 150, и не лучше.

Танюша, поцелуй, пожалуйста, Маечку и Танечку. Я очень, очень радуюсь, что все уже у Вас идет хорошо. Я очень интересовалась, понравились ли девочкам те 3 блузки, что я прислала, но никто ни слова не написал. Вообще я решила прибегнуть к новому способу переписки, а именно к анкетам: напишу листок с вопросами, а получившему останется только ответить «да», или «нет», или что-ниб. в этом роде, коротко, и вложить в конверт. Тогда не будет задержек с ответом и будет ответ на все вопросы, а то, напр., Мишук тоже не отвечает на вопросы. Я пришлю тебе анкету для него, и попрошу тебя заполнить, когда он придет, а то, если дашь ему, то он не соберется ответить. - Ну, целую крепко и кончаю, т.к. рука болит (как всегда зимой) и мне трудно писать.

Пожалуйста, привет Ирине Алексеевне и Марусе. Любящая вас всех Ваша Маргарита.