Письмо

20 августа 41 г. 7 вечера. Книги? Книги?

Дорогая моя голубочка Мусенька! Вчера писала и сегодня бросила письмо простое, но длинное – Тасеньке от себя и заказное Мамино Маечке. Слава Богу, что она уже доехала до Ташкента, но каково ей там будет среди чужих совсем людей, - кто знает. Мне страшно жалко ее. Конечно, Тасеньке во многом легче с вами, вы ее и пригреете и приласкаете, и горюете с ней вместе, а эта бедная сиротка – одна и одна. Кажется невозможно «изжить» это горе, до того оно ужасно. Будь мы все вместе, было бы совсем иначе, а так – порознь – это не выносимо. Не верится и кажется никогда не поверишь. М.б., если бы мы увидели карточку нашей родной бедняжки Танечки не живой, то пришлось бы верить, а так – нет и нет. Она все представляется живой, веселой, энергичной, смеющейся, рассказывающей так комически разные эпизоды и столкновения…

Это, конечно, очень хорошо, но я все же поражаюсь, как Саррочка может стирать, поливать цветочки и т.д. Я прямо не могу ни за что браться, все не мило, все опостыло… Мама целый день топчется, сегодня они оба ездили к Екатерине Алекс., а потом папа много спит и спит, как сурок.

У Ек. Ал. опять беда: ранен, и кажется сильно, Гача, он эвакуирован в Воронеж. Говорят, что поправляется, но кажется, вся правая сторона парализована. Бедная Таня верно мучается и беспокоится.

У нас дома тихо, - не до споров, но очень тяжелая атмосфера. Часто приходят люди. Это лучше: тогда Мамочка рассказывает обо всем и плачет, это лучше, чем молчаливая тоска. У нас все время ночевала Люба Карпович (она очень славная), теперь не ходит, т.к. Оля ночует у старухи, за которой ухаживает. Но кажется, скоро опять будет приходить. (Запрещено со вчераш. дня ночевать вне дома.) Ночует иногда Надеж.Вас. Все же легче, когда есть кто-то посторонний.