Письмо М.Я. Макаренко

Михаил Самуилович, здравствуйте!

Авось Вашу пошчту не перлюстрируют, а если даже и «да» – Вы ведь ни при чем, что я пишу не спросясь и «то», что вряд ли стоит…

И тем не менее, Вы остались в моей памяти симпатичным и не подлым человеком и мне захотелось именно Вам – хоть Вы в Академгородке и биты, сообщить о себе неск. слов.

Итак – год 1969-ый.

Я был приговорен тайно судебной коллегией Мосгорсуда по политическим делам нашей империи – к 8 годам л/свободы за участие в: «якобы существующей в СССР нелегальной Коммунистической партии, именующей себя «Всесоюзное движение трудящихся за коммунизм» – так в приговоре.

На 92-х листах этого документа излагается «преступная» деят. этой «якобы существующей» организации:

с 1965 года она вела переписку и непосредственные переговоры с другими коммустич. партиями (только стран участниц Варшавского Договора!..) о возможном участии ее представителей на предстоящем в 1968 г. (перенесенном на 1969 г.) Совещании Коммунистич. и раб. партий в Москве.

С этой целью, в частности я, встречался дважды с Кадаром Яношем, во время официальных визитов в СССР, с его послом в СССР, с другими предст. венгерского пос. в Москве, и с иными дипломатами соцстран.

Надо сказать, что каждый раз штанишки у этих господ «товарищей» были полны…

И, как оказалось впоследствии, полные отчеты о наших встречах с приложением полученных ими документов – они наперегонки таскали лично Катушеву. Одни лишь румыны вели себя «дипломатично» - они сдавали всё в МИД СССР и не сразу, а лишь на 2-ой, 3-ий день… Все же фронда!..

Помимо этого – 2 тома нашего со Славой Родионовым делом (из 15-ти), посвящены Галичу; 2 тома – деятельности Картинной галереи, которую, согласно выписки из Постановления Обкома за подписью Горячева, Обком признал в канун ее прикрытия «идейно вредной»…

И здесь надо сказать, что из 72-х опрошенных академгородковцев ни единый не сказал в процессе следствия ни единого слова, которое нельзя было бы расценить только как похвалу и комплименты в адрес блаженной памяти Картинной галереи, ее сотрудников и директора. Молодцы!!

Впрочем – а что, даже при желании можно было бы сказать плохого не будучи Розенфельдом? – Ну да мир его духовному праху. – Кстати, его еще не кооптировали в бюро Обкома? Какая достойная политическая пара для мадам Кигель!

Надеюсь они оба благополучно разгуливают без охраны по городку?..

9 месяцев я уже на «свободе». Без суда и следствия КГБ направило меня в наручниках в ссылку без всякого ограничения срока, хотя в приговоре у меня ссылки нетути…

Я, разумеется, бежал. Затем бежал еще дважды – итого уже три побега. Во время одного из них я побывал в академгородке – но всего сутки…

Теперь (после того, как «голоса», в частности «Свобода» 8 дней подряд якобы читала по 15 минут какие-то мои бумаги); и после того, как написанная мною в Лефортовской тюрьме КГБ (Москва), где я сидел ровно 2 года, книга, - вышла в Париже и Н-Йорке тремя изданиями, в т.ч. одно на – английском; да вышла еще одна книжонка, написанная мною о КГБ на материалах «дела» «шпиона» Юры Махуна – схлопотавшего 15 лет, а после моей книжки освобожденного, т.к. дело – все 22 тома его, были сфабрикованы ради выполнения… плана по шпионам!;

- Да после еще небольшого ряда моих делов – КГБ предъявило мне ультиматум: сдаться до 13 час. 30 янв. 77 года. Тогда оне пропишут меня в Питере, освободят от ссылки, снимут надзор и вообще – будут любить, если я, конечно, стану «хорошим», не иначе!

Поскольку я еще могу писать письма – Вы сами понимаете, каков мой ответ. Кстати, они пообещали, что ежели не приду сам – оне нажьмуть «на все кнопки» и спымають меня через 3-7 дней сами, а уж тогда, сказало ЛИЦО из КГБ г. Л-да, «вам придется его отпевать»… К-во времени, которое оне жмуть «на все кнопки» Вы, дорогой Михаил, свет Самуилыч, можете отсчитать сами.

- Правда в ряде городов трясут всех диссидентов и с гиканием требуют: «Даешь добровольно Мих. Яныча». Диссидентам объявлено, что объявлен всесоюзный розыск. В московское метро – не войти. Стригут глазами целые батальоны одетых и переодетых ментов и доброхотных блюстителей чужой нравственности.

Поскольку я ношу бороду, хватают бородатых пачками. Врываются по ночам – чего ранее себе не позволяли, шуруют под раскладушками и кухонными плитами… Словом – бдят. В милициях мои фотографии отпечатанные типографно (во сподобился!) оскорбляют их кабинеты и коридоры. Еще бы, поломались их графики, согласно которым ловлей оне умеют заниматься весьма быстро…

Теперь просят одного только – пусть подаст документы и уедет, он не дождется, чтобы мы его выдворили; нач. ОВИРа прислал телеграмму: «подавайте док. – решим вопрос о выезде»…

Словом, губерния пишет. А мы-с почитываем-с. Я еще собираюсь побывать на золотых песках Академгородка в сем годе…

А как дела у Вас в городке? Бывают ли еще хоть легкие сполохи? У меня создалось впечатление, б.м. неверное, что не тот уже это городок. Не тот…

Да, Вам может быть интересно – в Париже издан роскошный фолиант о русском авангарде под названием «Аполлон-77» (на русском языке). Цена 70 долларов. Эта антология поэзии, живописи вобрала в себя все, от Ахматовой и Тышлера, до Высоцкого и Рабина!

Мне приятно отметить, что она начинается с того, что ПОЛНОСТЬЮ воспроизводит наш, академгородковский, каталог выставки Павла Филонова, а кончается заметкой (текст которой более приличествует для некролога), об авторе этого письма, который еще раз пользуется редким случаем передать низкий поклон всем-всем-всем, кто болел и страдал вместе с нами за те крохи от Культуры, которые успели сверкнуть перед нами в 1965-1968 г.г. в Академгородке.

- Слава, после освобождения, был заместителем редактора самиздатского журнала (русофильского) «Земля». Он делал этот журнал вместе с Володей Осиповым, который получил за это 8 лет и мы некоторое время сидели вместе во Владимирской тюрьме с ним.

Примечательная особенность этого почившего в Бозе издания – на титульном листе эти парни указывали свои фамилии и домашние адреса…

Слава живет со своей женой – Галей (Вы ее видимо помните?..) в городе Юрьеве-Польском Владимирской области по ул. Артиллерийская, дом 17. Мы часто видимся, он меня опекает, советует уехать…

Я очень хотел бы написать несколько слов Бурштейну, но не знаю его адреса.

При случае – мой ему поклон, а свою шпагу я ношу в рукаве…

Будет досуг – напишите. Будут охочие – дайте им читать мое письмо. Будете в Швейцарии – заходите.

Впрочем, м.б. уеду в направлении «противоположном» - в те милые островки, где на тышшах квадратных миль лагерей для политзаключенных оттачивается мастерство сопротивления и мужество быть Человеком.

На этих полигонах делается наше завтра.

И хотя политзэков мало – это наше всё. Это начинаешь понимать, лишь оказавшись ТАМ. (А это не только не страшно, это нужно, увы, нам…) Там остались дорогие, самые дорогие мне люди – и если судьба вновь встретиться с ними там – я не взропщу.

Прилагаю неск. снимков на добрую память и конвертов с адресом.

(Здесь видел Немировского и издалека К.Роша.) Был на открытии и закрытии выставки Николая Демьяновича Грицюка. – Кажется даже искусствоведы (внутриведомственные) начали понимать, что перед ними был гений. Мир его праху и неуспокоившемуся духу.

Шалом!

Москва, 30 марта 1978