Письмо

26/Х-44 г.

Дорогой Алешенька!

Ну, вот, началось ваше наступление на Германской территории. Сердце у меня замирает. Когда был салют Войскам 3-его Белорусского фронта, перешедших границу Вост. Пруссии, мы уже легли спать, было 11 ч. в., и я не знала кому салют, но мне стало так жутко, и была уверена, что это вам салют. Очень страшно за тебя. Я места себе не нахожу и ничего не могу делать.

Жизнь наша идет бредет сама собой. Я перестала ею управлять. Моя энергия иссякла. С Аллочкиным сердцем врачи говорят, ничего страшного. Рентген показал сердце митрального типа. Незначительное увеличение лев. желуд. и пульсация стенок учащенное. Процент гемогл. 58. Раньше, конечно, все это было бы очень страшно. Но все относительно и по теперешним временам это все ерунда. Учиться она еще не начала. Может быть, пойдет завтра. Дети учатся понемногу. Ляля с большой неохотой, хотя в школу ходить любит. Наступающая зима очень пугает меня. Я не сделала никаких заготовок. Стала жить, как птичка, у нас с Аллой нет зимних вещей. Ну, да, все это чепуха.

Все ваши здоровы, дядя Сережа чувствует себя неважно. У него сердце стало немного сдавать. Мама выглядит хорошо. Ну, а как себя чувствует, вероятно, неважно, беспокоится о всех вас. Алешенька, ты не обижайся на меня за то, что пишу редко. Трудно очень писать, на бумаге получается не то. Сказать надо много, а станешь писать, ничего не получается. Я там много мысленно беседую с тобой, что я не знаю, что я писала, а что только думала.

От тебя нет писем, вот уже, дней пять. Что-то у вас там делается? Здоровы ли? Стараюсь об этом не думать, а то можно сойти с ума. Всем своим существом желаю тебе благополучия. Крепко целую. Тата.

Крепко целую, твоя Елена.

Крепко целую тебя, твоя Туся.

Чувствую себя хорошо, завтра иду в школу, целую Алла.