Письмо

22/IX 44г.

Дорогая Таточка!

Второй день я чувствую себя как побитый щенок. От твоего последнего письма остался очень горький осадок. Зачем ты поступила так жестоко. У меня такие ощущения, что весь путь, пройденный мною за время войны, пошел насмарку. Ты пишешь, что сейчас меня никто не знает и поэтому рекомендуешь мне вести себя по-свински. Во-первых, в части у меня много друзей. Много товарищей знают и ценят меня, и даже научились уважать тебя, хотя никогда тебя не видали. В твоем письме по отношению ко мне почему-то появилось отношение, похожее на отношение конезаводчика к племенному жеребцу. Право, я его ничем не заслужил. Написав тебе предыдущее письмо, я сидел в землянке в очень мрачном состоянии. Вошел мой товарищ лейтенант Воскресенский. Он поразился моему виду и уговорил меня прочесть ему несколько фраз из твоего письма. Сперва он попробовал шутить, но потом, посмотрев на меня, сказал, что письмо очень грубо и подтвердил, что я никак не заслужил такой обиды. Ты, вероятно, плохо представляешь себе, что значит обида от любимого человека в моем положении. Часто слышишь об обидах, наносимых немцами пленным или гражданским, но ведь на то они и немцы. Нередко встречаешься с обидами, наносимыми начальниками, но ведь далеко не все начальники имеют в твоих глазах вес. Зато отношение к тебе и одновременно твое отношение ко мне всегда служило основным источником внутренних сил. Оно позволило мне во многих отношениях встать выше окружающей меня среды. И вдруг ты проявляешь ко мне такое странное пренебрежительное отношение, даешь такую уничтожающую оценку мне и моему поведению. После долгих раздумий я решил, что ключ к этому в том, что за последнее время у тебя было много неприятностей. Ты, так сказать, привыкла к тому, что все не клеится и решила, что все равно рано или поздно я тоже стану источником неприятностей для тебя, ну а поэтому ты решила сама облегчить мне этот шаг и придумала для меня, а может быть и для себя, некое научное объяснение. Во всяком случае, это единственный способ для меня истолковать твое письмо в благоприятном для меня смысле. Если это так, то знай, что я не нуждаюсь ни в каких туманных теориях и руководствуюсь лишь своими чувствами к тебе, которые всегда были и всегда будут абсолютно ясны. Очень прошу тебя выбросить из головы все эти липовые рассуждения. Ты ими и в прошлом временами грешила, но мне кажется, что мое поведение вполне доказало их неосновательность. Если же я ошибаюсь и причина в чем-либо другом, то мне очень хочется установить ее точно, чтобы иметь возможность её осмыслить. Есть на свете вещи, которые понять исключительно трудно. К числу таких относится твое письмо. Во всяком случае, я им совершенно выбит из колеи. Это тем более досадно, что сейчас такой момент, что я рассчитывал немного отдохнуть. Занимаюсь переписыванием работы (урывками конечно) и новой математической задачей. Для всего этого нужно много сил и энергии, а их-то ты у меня сейчас отняла почти целиком. Предстоят большие события. Может быть скорее, чем ты думаешь, смогу быть дома. Виноградову я написал с просьбой сообщить мне, какую работу он имеет в виду. Очень жду письма, которое внесет ясность. Не могу поверить, что я в самом деле стал тебе в такой степени равнодушен.

Крепко целую.

Твой /подпись/