Письмо

6/VIII 42г. №7

Дорогая моя Таточка!

Вчера я вернулся из Казани. В оба конца ехал по Волге, чтобы отдохнуть и полюбоваться берегами и поработать. К ужасному сожалению, в Институте доклад мой не состоялся т.к. его назначили на слишком поздний срок, думая, что мой отпуск удастся продлить, но это им не удалось, и мне пришлось ограничиться беседой со Смирновым и Новиковым. Впрочем, это было все что нужно, т.к. Колмогоров в отъезде и мнение Смирнова абсолютно компетентно. Он очень одобрил мою работу. Мы вместе наметили ряд дальнейших задач. Одну из них я решил на пароходе в обратной дороге. Соболев обещал вызвать меня еще раз. Я хочу к этому времени сделать еще кое-что. В частности, я получил литературу и смогу сделать некоторые вычисления. Жизнь в Казани гораздо лучше, чем была весной. Впрочем, поездка меня сильно разочаровала ― дома я чувствовал себя чужим. Приехал я днем 30-го. В этот день Неда справляла именины и ждала своих друзей. Приготовления были совершенно довоенного стиля. Все были ими так поглощены, что на меня еле обращали внимание, если не считать, что мама бурно расцеловала меня при первом появлении. Я очень хотел со всеми подробно поговорить, прочесть свои стихи, наконец, почувствовать себя в кругу близких людей. Кроме того, я очень устал и хотел пораньше лечь спать. И этого ничего не вышло. Неда была поглощена ожиданием какого-то хирурга, который так и не пришел. Славка был занят только патефоном с ужасным набором пластинок. Коля отчасти занимался, отчасти тоже хлопотал по поводу сбора компании. Мама одним ухом выслушала стихи и никак на них не отреагировала (якобы находит, что стихи этого не заслужили!). Очень долго не садились ужинать. Наконец я нашел место в кухне на постели Дамаши и немедленно заснул. Вскоре мама разбудила и накормила чудесным винегретом и блинчиком с творогом. Я снова заснул, но когда сели за стол, меня подняли. Это была форменная пытка, сидеть за столом клюя носом, и слушать очень неважные остроты и патефон, тем более, что компания была неприятной. Уехал я второго вечером. При этом, почти весь день 31-го ушел на хождения по поводу получения моего военного пайка, а утром 1-го у меня были сильнейшие судороги в ногах (с 2 часов ночи до 2 часов дня!). Я просил вызвать доктора, но никто не пошел. Последнюю ночь я ночевал у Новиковых. Вечер провел с Петром ― как всегда очень интересно. У него отлично идут дела. По логике он сделал опять первоклассную работу. Утром 2-го я был у Смирнова, затем зашел на Привольную. Там меня встретили очень радушно, накормили сластями и помогли достать табак. Может быть, если я приеду еще раз, то остановлюсь там, под предлогом того, что в центре очень душно, и что я там плохо сплю. Я все время просил на Чернышевской овощей и зелени, но никто не позаботился о том, чтобы что-либо сделать специально для меня. Не смогли даже испечь лепешек и насушили очень немного сухарей. Их хватит мне дня на 4-5. Вообще, из продуктов я привез себе бутылку русского масла, немного сухарей, кофе и десяток луковиц. Совсем случайно получил кофе. В день моего отъезда Ярослав молол какао для Зины Френкин. Позднее оказалось, что молотого кофе нет, мельницы тоже нет, и мама решила дать мне немолотых бобов. Я отказался от них, т.к. в лагере их смолоть нельзя. Это услыхал Элик Маршак и принес мне от себя молотого кофе. Вообще Элик был ко мне очень внимателен (гораздо более, чем все наши!), но произвел не очень хорошее впечатление ― очень развязный и, вероятно, нахальный субъект. Я его давно знал в лицо по Институту, он работал в ЭНИНе. Я просил маму ликвидировать все мои носильные вещи. Частью передать их мальчикам, частью продать, чтобы вернуть долг Натале, послать тебе часть денег и часть денег оставить в Казани. Они там конечно нужны. Ярослав поступает в юридический институт. Неда ― в медицинский, но делает это, как всегда, необдуманно. Сейчас ее интересует не медицина, а их хирург. Коля очень стремится кончить Университет. Он много работает, но ему очень трудно. Очень хотел позаниматься со мной, но из этого ничего не вышло, т.к. он почти не был дома, а когда был дома, то вписывал буквы в перепечатанный конспект. Зато какая роскошь на Волге! Я получил огромное наслаждение в пути. Горы, обнажения, закат, облака! Все было совершенно божественно! Не хватало только тебя.

Крепко целую.

Подпись.

Приписка вверху перевёрнутая: «Единственная радость – твоя открытка из Борового. Ужасно завидую Якобу – он получает письма каждый день!».