Письмо

Дорогая Таточка!

Совершенно ничего о вас не знаю. Когда Коля говорил по телефону, ничего кроме перечня бумаг, которые ему нужно, от него нельзя было добиться. Писем от тебя у меня тоже нет. Адрес твой я не знаю. Думаю, что через Академию писать мало смысла. Письмо там заваляется. Мои дела обстоят так: Институт Математики остается в Москве. Там, вероятно, будет сокращение, но Колмогоров получил гарантию того, что я не буду сокращен. Одну большую работу наш отдел закончил. Принципиальную часть сделал Колмогоров. Остальные работали вычислителями. Сейчас у нас будет новая работа. Мне обещана некоторая часть принципиальной работы. Кроме того буду вычислять. Вообще картина была такая: Виноградов уехал в Казань и дал телеграмму, чтобы 6 человек кроме академиков и чл.-корров перевезли в Казань, а остальных сократили. Соболев очень стремился уехать и собирался так поступить, правда, он хотел сохранить больше народа. Но Колмогоров, по-видимому, настоял на том, что штат института необходимо в основном сохранить. Поэтому окончательное решение было таким, что в Казань не едет почти никто, Колмогоров едет временно, а сокращение делают минимальное. Все этому очень довольны. Почти никто не хотел ехать в Казань. Мою точку зрения ты знаешь.

В Институте Либкнехта все еще картина не ясна. Факультативных дел там, кажется, не будет. Будут ли химики, не знаю, т.к. там большие перемены. Лицит уехала с детьми. Райков в ополчении. Декан там новый – Фицман. Весь прежний деканат разъехался. Занятия должны начаться 1 сентября, но до сих пор точно ничего не известно.

По линии издательства я должен получить рублей 400, но сейчас они не платят. Дядя Сережа обещал тебе помогать, пока я не могу посылать тебе деньги регулярно – переводы не надежны. Зато на мне будут сейчас Ярослав, частью Аскольд и, при всякой возможности, помощь Андрею. При случаях буду посылать деньги тебе.

Я назначен начальником смены пожарных в нашем Институте. Раз в 6-7 дней я несу ночное дежурство в прекрасной компании – ..., Смирнов и еще 10 человек из Института.

Новиковы остаются в Москве. И они, и Смирновы устраивают детей на даче. Парийские уезжают на затмение. К германским налетам мы привыкли. Результат их бывает ничтожен. За все время в Москве повреждено 2-3 десятка домов фугасными бомбами. Зажигалки – сущая ерунда. Их мгновенно тушат. До сих пор я не видел ни одной зажигалки вблизи. Единственно, что плохо, это что нельзя повидаться с вами. О вас я очень тоскую. Пиши мне подробнее о детях или под их диктовку. Аллочка может писать сама. Попроси ее об этом. Может быть, со временем я приеду денька на два, на большее надеяться трудно.

Дорогая моя, наши едут в неудачном составе. С ними Вера. Очень прошу тебя по возможности изолировать от нее детей. Мое отношение к ней, если и изменилось, то только в сторону ухудшения. Очень противно было ее поведение тут в последнее время.

Крепко целую тебя и ребятишек, и очень прошу меня меньше ругать, больше мне писать.

8/VIII 41г.

Подпись.