Письмо

Дорогой Юрий Борисович!

Опять я должен начинать свое письмо с извинений за молчание. На этот раз моя вина еще больше, так как я оставил без ответа Ваше письмо. Опять не буду оправдываться, а опишу, как было дело.

Получив Ваше первое письмо, я немедленно позвонил к Евгению Львовичу и сговорился с ним о встрече. Во время этой встречи, он сообщил мне, что только что отправил письмо Вам, в котором сообщил почти все, о чем Вы спрашивали в письме ко мне. При этом он сказал, что и ответы на остальные вопросы так же сообщит Вам сам. Мне оставалось только раскланяться, поблагодарить его, что я и сделал. Мы условились, что я время от времени буду звонить к нему и спрашивать, нет ли каких–нибудь новостей на Вашем фронте. Это я аккуратно выполнял, звонил ему раза три, но ничего нового он мне не сообщил. Написать Вам я все время собирался, но так как острая нужда отвечать на Ваши вопросы с меня была снята Евгением Львовичем, я и не торопился. Я все откладывал на день–два письмо к Вам, до откладывал.

Теперь я получил второе письмо от Вас. У Родичева я побывал немедленно. Он лежал в постели. В ближайшее время его положат на операцию в Институт им. Склифасовского. У него язва двенадцатиперстной кишки и дело дошло до непроходимости. Кушает только кисели. Если прибавить то, что правую руку он потерял на фронте, то сами можете судить как его дела. Для характеристики его могу сообщить Вам, что все главные идеи по тому, чем он занимается теперь, зародились у него в плену, когда он лежал при смерти в госпитале немецкого концлагеря. Именно пятимерные мысли давали ему силу переживать все, что выпало на его долю.

Ну, так вот, прочитал я ему Ваше письмо, так как он сам читать не смог. Он мне сказал, что уже и сам не придает значения той своей работе, о которой Вы ему писали. По поводу Ваших идей, он сказал приблизительно следующее: – «Весьма возможно, что Румер Прав, когда речь идет о готовых частицах. Упорствовать я, конечно, не буду и все его статьи по 5–оптике прочитаю. Но только сам я сейчас занялся не этим. Я пришел к выводу, что необходимо построить частицу. Рассматривая ее как элементарный вихрь, я получаю у нее и магнитный момент, и электрические поля. Получается довольно забавно. Весьма возможно, что на этом я приду как раз к тому же, к чему пришел Румер. Ты ему, пожалуйста, сообщи, что если он хочет как то там упоминать меня, цитировать, ссылаться и т.п., то, пожалуйста. Я согласен с тем, что мои работы больше чем, чьи бы то ни было, приближаются к его работам». – В дальнейшем разговоре он упомянул о том, что немного беспокоится, как бы его не опередили в США, так как какая–то там работа, опубликованная ими, содержит те самые матрицы, которые он придумал сам, и которые еще нигде не опубликовал. Мне кажется, что очень было бы хорошо, если бы Вы как можно теснее увязались с ним. Это, пожалуй, единственный человек, который уже сейчас может быть в буквальном смысле слова Вашим соратником. Когда мы прощались, то он попросил меня от всего сердца поблагодарить Вас за ваше письмо.

На другой день я побывал у Евгения Львовича. По его просьбе и по поручению Родичева, я дал ему прочитать Ваше к Родичеву письмо. Он сказал, что получено от Вас 10–е сообщение. Потоком этих сообщений все буквально поражены. Далее из его слов можно было понять, что, как Вы писали, где–то, что–то действительно шевелится. Однако, где шевелится и что шевелится, я не понял. Поэтому ничего конкретного написать Вам и не могу.

Со своей стороны могу написать Вам только то, что говори Вам до своего отъезда. Я так убежден в правоте Вашего дела, вашей 5-оптики, что нисколько не сомневаюсь в том что Вы рано или поздно добьетесь ее полного признания. Только не падайте духом, не опускайте рук, работайте и работайте. Что же касается вопроса о самом трудном, т.е. о месте работы, о службе, то тут по-видимому вопрос все же где-то решается. Не может же быть, чтобы его просто сняли с повестки дня. Очень интересуюсь нет ли у Вас каких-нибудь новостей на этот счет.

О себе сообщить почти нечего. Работаю как вол. Окончил 1-ю главу нашей книги «Кристаллы и жизнь», подготовил материалы для семи следующих глав. По-видимому получу продление для окончания работы. (продление командировки – конечно). Дочь моя учится в школе и мечтает учиться в ней дальше. Мама через несколько дней приедет. В Новосибирске осталась только Вера Ивановна. Навещайте ее чаще, она там без меня скучает.

Верю, дорогой мой, что Вам трудно без меня, без возможности поговорить со мною так, как мы еженедельно беседовали в прошлом году. Но что же делать? Потерпим немного. Рано или поздно, но увидимся и все обсудим. А я вот, со свойственным мне оптимизмом, ожидаю всегда и для себя и для Вас всего самого хорошего.

Желаю Вам не падать духом. Пишите.

Сердечный привет жене и сыну.

Крепко жму Вашу руку.

1 декабря 1952г (Саратовкин)