Письмо

10.II.35. Киев.

Дорогая моя бедняжка Танюша!

Получила твое письмо от 7-го и, конечно, огорчилась бесконечно; за какие грехи посылаются тебе такие муки? Это же чистейшее мучение! Какое возмутительное отношение Д.С.! И это после того, что дал слово помогать и защищать; хорошая защита! На твоем месте я прямо обратилась бы к Р.; нельзя лезть к нему со всякими пустяками, но это же не пустяк; положение Ваше в таких условиях прямо трагическое, и мне кажется, что самое лучшее было бы Вам возвратиться на Баб. и там ждать, пока возможно, лучших времен; ведь даже если Вас кое-как оставят в этих комнатушках, то как же Вы в них будете размещаться и жить? Не говорю уже о том, что такое начальное к Вам отношение Жакта не обещает ничего хорошего в будущем. И надо же было уехать И.В. именно в такой момент! Я все время сидела здесь, как на угольях, ибо чувствовала, что тебе, моей дорогой, придется еще не мало пережить с этой проклятой квартирой. Надеюсь, что по возвращении И.В. наступит наконец момент решительного перелома: или Вас с одной стороны оставят в покое и другая сторона все урегулирует в Ваших интересах, или Вы вернетесь на прежнее место и уже там будете ждать «у моря погоды». Сегодня 10-ое; неужели И.В. не приехал? За эти дни эти черти могли доставить тебе еще кучу неприятностей. Мало того, что приходится сидеть в таком свинюшнике, так надо еще переживать кучу мерзостей! И бедные девочки, за что они страдают?! Хоть бы можно было их выводить, а то сидят, как в тюрьме.

И скажи, пожалуйста, что за инженеры и техники, что только теперь они разобрали, что стена капитальная и трогать ее нельзя; ведь знай это, б.м., Вы уже давно отказались бы от этой квартиры и не переживали такого длинного ряда разных неприятностей; мне кажется, что если Вам не дадут третьей квартиры, а вторую нельзя увеличить, то и переселяться не стоит; ведь Вы заклинетесь в ней не на месяц и вернее всего не на год, а, м.б., на много лет; как же Вы будете жить и работать в такой тесноте? Ведь подумай о том, что девочки растут и им потребуются тоже более и менее подходящие условия для работы, которые несомненно будут очень страдать, если этих условий у них не будет. Надеяться на то, что Вы скоро получите свою кооперативную квартиру, тоже не приходится, имея такой яркий пример на Инне. К моменту получения моего письма, вероятно, все уже у вас выяснится; буду с нетерпением ждать вестей и надеяться, что настанет, наконец, конец Вашим мучениям. Поведение Г. возмущает меня до глубины души; это пример невероятного эгоизма: сам сидит в отличной квартире и так возмутительно относится к положению людей, к которым якобы расположен и относится дружески; его отношение не только не дружественно, а просто отвратительно. Не даром, значит, Пр. отворачивала морду и держала себя так нахально; очевидно, имеет большие шансы в Жакте. А что же Тис.? Ведь во всяком случае слово председателя чего-нибудь стоит; почему же он не сказал его, хотя бы в виду отъезда И.В.? Все дело в общем возмутительно и просится на страницы «Правды». Отчасти виноват Ваш оптимизм, который заставляет Вас видеть вещи не в своем настоящем виде, и думаю, что этот случай нанесет ему порядочный удар.

Ты пишешь, дорогая моя, что мы отдыхаем «в привычной обстановке»; правда, пока она все та же, хотя не без некоторых нарушений, и мне она сейчас до известной степени мучительна, именно потому, что думаю о Вас, находящихся наоборот в таких ужасных условиях, изменить которые мы не в силах. Дома застали все в порядке; за наше отсутствие только кое-кто перессорился, но сейчас все как будто вошло в берега, и все поуспокоились.

У Марг. новые «приключения». Я, вероятно, писала тебе, что осенью вернулся Димитрий и вот теперь преследует ее: М.М. наконец (слишком поздно!) запретил ему бывать, так вот он все время выслеживает ее и не дает ей покою, т.ч. приходится ходить за ней и после репетиций провожать домой, выполняет это «доктор» (!), когда и сам там поет, или ходит за ней сам М.М.; узнала я это только третьего дня, поэтому не успела еще поговорить с М., чего он от нее хочет; (Между прочим конючит денег.) М.М. считает его просто «шантажистом»; я же боюсь, что это есть следствие ее глупого поведения в прежнее время; грозит ей, что «жить Вы не будете» и т.д.; она относится к этому довольно спокойно, но, по словам М.М., часто после таких встреч она приходит домой расстроенная, плачет; за все эти дни я не могла с ней поговорить, ибо прибегает она на 5 минут; она лечится, лечение берет много времени, вдобавок заболела Стася, неизвестно пока чем: не то грипп, не то тиф, температура около 40; между прочим М.М. страшно ею занят, заботится необычайно, т.ч. не знаем, что и думать; обед варят у нас, и К.М. разрывается. Мне, конечно, приходится возиться со всеми домашними работами. Возвращение к пенатам, вероятно, скоро снимет с меня тот «хороший вид», который я, по словам всех, приобрела у Вас, дорогие мои; видимо, вместе все переживается легче, а сейчас вдали от Вас я снова мучаюсь неизвестностью, а это накладывает свою печать.

Тетка чувствует себя не важно: болят ноги и все тело, а все-таки выходит. Ол. во время моего отсутствия не мало капризничала с едою, и мы подумываем о замене обеда им деньгами: пусть варит сама, тогда увидит, что лучше и спокойнее.

Папа, конечно, погрузился с головой в работу, и вот уж два дня встаем в 7 ч., а в 8 он уже уезжает.

Ну, голубка моя, крепко целую тебя и девочек и всем сердцем желаю Вам поскорее найти успокоение. И.В. наш сердечный привет.

Твоя мама.