Письмо

Ты спрашиваешь о тетке. Представь, какая досада: она приехала в 10 ч. утра тем поездом, пассажиров которого мы встретили, выходя из трамвая, когда я, шутя, сказала: « а м.б., тетка приехала этим поездом?» Если бы мы не так спешили, то, вероятно, увидели бы ее на площади, где она стояла со своим багажом и ждала, чтобы кто-нибудь ей его донес. Когда мы вас проводили и пошли снова в вокзал узнать, когда же прибудет ее поезд, то нам в справочной сказали, что в 11 ч. 54 м.; выйдя оттуда, мы тут же увидели бедную измученную тетку: это она уже была дома и снова полетела на вокзал в надежде еще захватить вас; печаль ее была очень, очень велика – до слёз, но что поделаешь? Такова судьба! Она очень довольна своей попыткой и счастлива, что привела в исполнение свое заветное желание; мечтает снова поехать при первой возможности; не знаю, удастся ли ей это скоро, т.к. она начала уже свою последнюю сотню; едва ли удастся сохранить ее долго, ибо положение детей и Ол. еще ухудшилось: детей разобрали, остался один малыш 2 ½ лет; этого, конечно, мало, да и трудно в 12 ч. возиться с таким малышом; Федя за лето заработал 170 р., но до сих пор ему не дали ни копейки; остается одна пенсия в 26 р., из которой вычитают не меньше 6 р., да Ол. 30, значит, 50 р.; как же жить, и как же не кормить, если совершенно пропадают с голоду. Ума не приложу, как быть; ясно – надо давать и давать, а где же брать «давала», когда и сами еле, еле стягиваем концы с концами?

… Сейчас ушла от нас Маргар.; бедняга рассказывала, как она аккомпанировала в спектакле в Святашино, под открытым небом и под дождем, ливнем на рояль, при ветре, переворачивавшем поминутно листы нот; артисты были кое-как прикрыты ротондой, и публика тоже слушала, поливаемая дождем. Удовольствие не из больших! Мучается вопросом – как ей «одеть Мишу», у которого ни штанов, ни рубашки, ни зимнего пальто, ни шапки и ботинок; надо на все это не менее 200 р., а где их взять? Просто кошмар! У меня, к сожалению, и в сундуке нет ничего такого, что могло бы пойти на это дело. Да и сама она, как и ты ничего не имеет, а ведь надо же ей поехать в приличном виде…

Кажется, сейчас потухнет наш свет, надо торопиться; каждый вечер свет тухнет, иногда снова является, а иногда и нет; были дни, когда и кер……. ну, вот и нет света, продолжаю при коптелке; что же будет зимой? Литр керосина уже 4 р., просто мучение и только!

Тетка забыла написать тебе, что те 5 р., которые ты дала ей для детей, она передала сапожнице за Тасины ботинки, мне же казалось, что ты с нею уже расплатилась, так ли это? Ты помнишь ли, что твоя шерстяная комбинация у меня; снова буду пробовать продать ее, м.б., и удастся, Вообще надо выискивать, чем бы добыть денег, но это так трудно!

Кажется, написала тебе, моя дорогая, обо всем; если одновременно получишь и теткино письмо, то картина нашей жизни будет ясна. Крепко целую тебя и детишек, И.В. шлю сердечный […], конечно и пожелание душевного […].

Вчера с […] читали о катастрофе с вашими летчиками. Какой ужас! Ждем с нетерпением московских газет. Какая причина аварии и такой ужасной! Вспомнилась при этом та, которая была, помнишь ли, на Кавказе, кажется, под Сочи; там ведь тоже все погибли. Какая потеря! Что слышно в Москве? Воображаю, как хоронили, но что в этом, когда людей нет?!

В Москве же чуть не в тот же день умер один наш профессор, сослуживец папы, Черный; здесь очень о нем сожалеют, был хороший человек. Начался зимний мартиролог.

Еще и еще целую.

P.S. Скажи Маечке, что я задаю ей тему для рисунка: Тася –« человек с портфелем», буду ждать непременно, так хотелось бы видеть эту картину.

Твоя мама.