Письмо

3.V.36. Киев.

Дорогая моя, милая Танюша!

Переписка наша совсем застопорилась; о том, что я не буду скоро писать, я тебя предупредила, а вот твое молчание не знаю, как объяснить: радостными или печальными обстоятельствами; хорошо, если ты замоталась праздниками, а вот очень боюсь за И.В., не заболел ли он, чего не дай Бог; невольно вспоминаю эти же дни в прошлом году, когда заболела Маечка, и жутко становится при мысли о возможности заболевания И.В. К тому же ты писала, что свалилась А.М.; что оказалось у нее, и поправилась ли она? Хочется надеяться, что у Вас все благополучно, и Вы просто хорошо проводили эти праздничные дни.

Интересно, как было в эти дни в Москве? Что касается Киева, то он превзошел все ожидания и все прошлые годы; все было очень красиво и живописно, м.б., потому, что все было в украинском духе: все орнаменты замечательно красивы, много народу было в украинских костюмах, а они ведь очень красивы и красочны; мы со своего балкона видели большую часть демонстраций, которые в этом году были особенно разнообразны, живописны и многочисленны; дело тянулось с раннего утра и до позднего дня; на нашей улице много часов, с 2-х до 7-ми, все стояло, т.к. на Крещатик все двигалось и двигалось, и наши могли попасть туда только к 8-ми час. Папа ведь тоже ходил; ушел к 9-ти ч.ут., а вернулся только к 5-ти, а М.М. ушел в 7 1/2 , а домой вернулся в 9! Нельзя сказать, что организовано было хорошо; можно же было не всех созывать с 6-ти, 7-ми утра и держать до 9-ти в.; люди страшно измучились; я уж беспокоилась о папе, который вышел в теплом костюме и осеннем пальто, а день был чудный, но жаркий; хорошо, что он догадался оставить пальто в ин-те.

Вчера он был в ин-те на вечере, остался очень доволен; я не пошла, т.к. у меня, кроме Т.А. Янк., там совершенно нет никого знакомого; Вален. Ив. до сих пор больна и не выходит; многие получали в разных учреждениях съедобные подарки: торты, вино и т.п.; папе поднес директор бутылку шампанского, которую, конечно, тут же и распили.

Праздники прошли, как один миг, и сегодня папа уже поехал в сахарный, а тетка побежала на уроки, хотя школы еще не работают, и некоторые родители освобождают детей и от частных уроков.

Теперь хочу рассказать тебе о тете Вален. Она приехала в Киев в 1 ч. 44 м., т.е., ночью; поэтому ей протелеграфировали, чтобы она посидела на вокзале, а мы приедем с первым, вторым трамваем; так мы и сделали и в 6 1/2 ч. встретили ее уже в вокзале. Она очень поправилась; шея ее совершенно зажила и уже довольно свободно поворачивается; с января она уже не носит корсета; очень довольна санаторией, хотя, оказывается, эта санатория «Ударник» вовсе не туберкулезная, а для нервно больных; тем не менее ее лечили прекрасно, и результаты получились прекрасные. Слава Богу! После стольких лет мучений она, наконец, почувствовала себя человеком. Остается пожелать, чтобы не произошло новых осложнений и ухудшений. Хотелось, конечно, доставить ей возможные развлечения, поэтому мне пришлось побывать с ней хоть в городе, показать «наши достижения»; ездили на Печерск, в Липки, в б.Мариин. парк, который, кстати сказать, уже преобразован: кладбище жертв революции уничтожено, могилы сравнены, на месте их устроены газоны и цветочные ковры (еще не цветут, конечно), оставлен один общий памятник; очень там хорошо; я сама была поражена, сколько там настроено домов (и все еще мало!) и очень красивых; покончено с коробочным стилем, и дома получаются прекрасные. В последний вечер (30-го) повели мы ее на Крещатик посмотреть иллюминацию, и все мы остались очень довольны, т.к. было много красивых декораций, витрин магазинов и особенно электрических эффектов; если ты помнишь наш Универмаг (б. Людмир), то на угольном куполе был устроен фонтан из золота электрических ламп; свет лился (золотой) (движущийся) с верху и по стенам магазина; замечательно красиво и искусно проделано, трудно даже понять, как это сделано; это один из гвоздей, другие помельче. Толпа была невероятная, трамваи с думской площади не ходили, и мы вернулись пешком в 11 ч.в.; попили чай и в 12 1/2 двинулись с тетей на вокзал, ибо ее поезд уходил в 7 ч. 25 утра, а нужно было в 5 ч.ут. стать в очередь за плац-картой; на вокзале с ней осталась на ночь тетка, а я с дядей Федей в 2 ч. ушла домой; папа в виду будущего утреннего выступления не ходил.

Итак 1-го мая она уехала, оставив впечатление приятно проведенных 3-х дней. Очень досадно, что вместо этого […] не живет так близко Валентина! Вспомнили, конечно, всех Вас и тетя просила передать Вам поцелуи и привет.

Ну вот, голубка моя, подробный отчет о проведенных праздниках; остается ответить на твое последнее письмо от 24-го и записочку от 25-го.

Прежде всего о Федином поручении; папа хотел сам написать Вам, т.к. я боюсь перепутать: что-то Федя достал здесь, поэтому пока просит Вас не беспокоиться и ничего не искать. Не помню, писала ли я Вам, что его берут на 3 месяца на военную службу; кажется, на летние месяцы. Вчера неожиданно к нам приходила его ех-супруга с девочкой; она, было, получила в педин. место, но уже успела с кем-то разругаться, отказалась и ищет нового; не могу сказать, что она приятный человек, а главное – она не умна; отсюда, конечно, многое неприятное и происходит; девочка, наоборот, неглупая, но в общем тоже не особенно симпатичная.

Еще о лете. Пока мы не получили никакого уведомления относительно Узкого; но вчера я услышала от Вар. Сем. весть, которая заставляет думать, что в этом году прием туда более строгий: Ковальскому, который каждый год получал на июнь там место с женой, теперь отказано; кажется, они могут попасть не за сниженную цену (400 р.), а за нормальную, которая очень велика; возможно, что меня не примут, или придется платить очень дорого; надеемся, что все же скоро получим какой-нибудь ответ.

Я очень рада, что ты получила такие хорошие сведения о деревне; дай Бог, чтобы Вам пожилось там хорошо! Очень мне только неприятно, что наш предполагаемый приезд так тебя волнует; ты наверно уже получила мое письмо о раскладушках, но ведь их тоже придется тащить из Мос., если Р. не сделает их на месте, как ты пишешь; я не понимаю о каких «киевских» раскладушках с ножками обтянутыми холстом; верно, ты хотела сказать «соединенными холстом», правда? Я о таких же и говорила; думаю, повторяю, что с […] будет вполне хорошо. (Если бы ты знала, что за отвратная бумага, просто невозможно писать!)

М.М. приехал в отличном настроении и, по-видимому, серьезно думает о возможности переезда в Мос.; что касается Ст., то, конечно, (я убеждена в этом) он потащит ее в М. или куда бы то ни было, но ведь тогда надо тащить и весь «колхоз» - мамашу и Маню по меньшей мере; уж не знаю, как будет с Марг. и Мишей, а у Марг. с Ал.; очень запутано и сложно!

Почему ты думаешь, что Академии так просто дать квартиру? Ведь вот Шмальгаузен переведен в Всесоюз. Академию, и уже около 2-х лет ему не дают квартиры; я, грешным делом, подозреваю, нет ли тут выдумки с его стороны тоже из-за его киевской любви, т.к. как же быть с ней? Везде cherchez la femme!

Как-то разрешилось у И.В. дело о прибавке? Все говорят об увеличении жалованья, теперь намечают июль, т.к. боятся, что если не будет улучшено положение научных работников, то они бросят высшие школы и устремятся в средние, которые их примут охотно, и вознаграждены они будут лучше. Посмотрим!

Ну, верно, и у Вас уже весна в разгаре; м.б., тепло и солнце лучше всего вылечат Маечку. Получила ли ты 50 р. на ее подарок и еще что-то? Жду с нетерпением письма. Крепко целую тебя и девочек, И.В. сердечный привет. А.М. поклон и пожелание вполне оправиться.

Твоя мама.