Письмо

30/VIII 65 г.

Дорогая Маечка! Не удивляйся и не обижайся, что я посылаю тебе такой набор незначительных вещей, как бы мелочей. Но каждая из них связана с жизнью наших дорогих ушедших, или, вернее, с памятью о них. Я в записочке тебе объясняю о некоторых из них. Письма ты прочтешь, я думаю, с сосредоточенной душой: ведь это их голос к нам из могилы! Ни от кого больше мы с тобой и с Танюшей не услышим таких дышащих огромной любовью слов, не встретим никогда больше такого отношения! Я посылаю тебе также многие из тех, что были написаны ко мне. Я делаю это для того, чтобы ты теперь, будучи взрослой, зрелой женщиной, могла бы лучше уяснить себе душевный облик Мамочки и Тетечки. Золотые сердца! Горел в них неугасимый огонь любви, никогда не истощался запас его!

- Я не считаю, что ты обязана все это хранить, не думаю тебя обременять этой заботой: нет, ты просто прочти, прочувствуй, и можешь сжечь, чтб. они не валялись. Можешь оставить себе, что захочешь, можешь отослать Танюше некоторые, особенно те, что адресованы ей.

Пересылать тебе фотографии я затрудняюсь, т.к. не знаю, что у тебя есть. А больше очень не знаю, где и как хранить? И хранить ли? Ведь ими здесь никто не дорожит и не интересуется. Я прошу тебя, подумай и посоветуй, как быть мне? Трудно мне резать и жечь их будет, но плохо я поступлю, если оставлю их на произвол судьбы после моей смерти. – Я теперь живу с таким ощущением, что мне дан еще небольшой срок (т.к. я осталась еще жива после операции) именно для того, чтобы привести в порядок свои земные дела и обязанности. Я живу только по какой-то счастливой случайности, хотя и мало ощущаю счастья. Очевидно, не для счастья я живу, а совсем для чего-то иного.

Относительно срока нашего переселения пока еще точно неизвестно. Пиши о себе, детях, о Петре Григ.! Можно хоть кратко; но и в неск. словах можно сказать главное.

Целую тебя крепко. Твоя любящая тебя

тетя Маргарита.