Письмо

4.III.41.

Дорогая Танюша! Хотя я уже послала тебе 2 открытки, но все же думаю, что ты ждешь от меня ответного письма на твое от 20-го. Оно застало меня в постели, но сейчас я уже на ногах, но не писала, потому что решительно нет ничего, чем бы могла тебя порадовать; ты и так пишешь, что мрачный тон моей старой открытки тебя огорчил; я же думаю, что он является у меня, как следствие моей болезни, ведь говорят же, что есть даже такая болезнь – сердечная точка; верно, она меня и гнетет, но с другой стороны, при чем болезнь, если вокруг ничего радостного? Конечно, я счастлива, что папа встал и дядя пока не умер; но если бы ты знала, как грустно смотреть на папу, на его усталость по возвращении со службы! Он уже и сам соглашается с тем, что ему пора отдохнуть, но при мысли об уходе на покой его начинает волновать вопрос о нашем будущем положении; думаю, что как-нибудь проживем и нечего уже ему так мучиться этим вопросом!

Твое письмо все-таки нас порадовало уже совершившимся улучшением Вашего положения и надеждами на дальнейшее его улучшение; надеюсь, что и ты тогда немножко разгрузишься и избавишься хотя бы от стирки и грязной работы.

Девочки тоже радуют и тебя, и нас; вот только что же это с Тасей? Как отзывается ее «лень» на ее учении? М.б., ты немножко преувеличиваешь, а просто опять же возраст берет свое и надо и ей подурачиться, порезвиться; вот только боюсь я ее интереса к мальчикам, им я не верю и боюсь как бы они не вовлекли ее в какую-нибудь историю; надо летом заняться исключительной поправкой ее здоровья, усиленно попитать; надо очень подумать, где можно это сделать с наименьшей затратой финансов, если до лета они не поправятся значительно. А кто знает, не повысится ли и еще наша дороговизна? У нас с продуктами стало легче в смысле их добычи, но что будет летом? Я писала тебе уже, что не хочу никуда ехать, даже папа уже отказался от Преобр., но не знаю, что опять будем делать без прислуги; ведь Дуня, если сейчас и продлят ей паспорт, то ведь в мае или июне она сама уедет, а я, конечно, теперь уже не справлюсь с нашим хозяйством. Очень бы хотелось найти приходящую. Ну, поживем, как-нибудь устроимся.

Чтобы не забыть, пока вспомнила, хочу сказать Вам, что Федя Кар. несколько раз ходил в наркомпрос, но сейчас там какая-то перетасовка людей, старые убраны, новые ничего не знают, и Федя ничего добиться не может; теперь он решил, что пойдет опять и настоит, чтобы там ему выдали бумажку о том, что у них ничего нет по этому делу, а тогда с этой заметкой уже надо обращаться прямо в суд; нам кажется, что это не плохое решение, иначе эти разговоры ни к чему не приведут. К чему приводит такое халатное отношение к делу! И сколько случаев потери документов, что доставляет массу неприятностей нуждающимся в них людям!

Я уже очень давно не видела никого из Карповых, да и вообще, я вижу только тех, кто придет ко мне, сама же никуда не вылезаю. Маргаритка опять чувствует себя хуже и не выходит; сейчас у нее что-то вроде папиного радикулита; несмотря на мои давнишние просьбы и настояния – обратиться к врачу, они все ничего не делали, сидели со своей гомеопатией, которая никакого толка не делала; вчера, наконец, был у них папа, а я говорила с М.М. по телефону, и он обещал вчера же вызвать д-ра, который живет у них же в доме! И надо было почти два месяца, чтобы с ним посоветоваться. Это врач из 4-ой санатории равноценный с Киричинским; сейчас жду ответа на свою записку с запросом, был ли д-р, что сказал? Очень тяготит меня, что я не выхожу, сама ничего не могу сделать, все надо кого-то просить, а таких людей к моим услугам, к сожалению, у меня нет.

Мне кажется, что ее болезнь чисто нервного происхождения; факт ее сокращения очень сильно ее удручил, и она никак не может от него оправиться; очень печально, что она не может получить никакой работы; это ее страшно угнетает; мы с папой всячески ее утешаем, успокаиваем, но правда, что все ее попытки получить работу пока ни к чему не приводят. Бедный А.П.Баранов в таком же положении; отдел, где работал и он, и его дочь, просто закрыли, и они оба остались без подсобной работы, а прожить семье на основную нет возможности; приходится утешаться тем, что у других положение еще хуже: в семье знакомого Ан. Пав., где работают все члены – мать, отец и дочь, уволили всех трех. Живи, как хочешь. Еще, слава Богу, что тебя так или иначе выручает машинка. Вот и Ев. Ос. до сих пор не устроена, а она, кажется, имела все данные на скорое устройство.

Мы были приятно порадованы исходом дела Ив. Дм.; при случае поздравь его за нас, если он еще помнит нас. А вот я забыла совсем его фамилию, а еще недавно вспоминала в разговоре с Ад. Макс. по поводу жизни ее сестры в Кариже.

Только что Дуня принесла от Мар. ответ, к сожалению, не очень утешительный: д-р был и поставил диагноз – невралгия седалищного нерва; прописал лечение домашнее пока; надо поставить на ноги, а окончательное лечение – в 4-ой санатории; лечение точно такое, как было прописано папе; не знаю, как ее прислуга сумеет ее обхаживать. Опять же досада, что я не могу ни ходить к ней, ни ухаживать за ней!

Вчера приехал Ш. и дядя Федя уже перекочевал к себе наверх; чувствует себя не плохо; аппетит прекрасный; боюсь, что опять объестся, да тетка ему в этом поможет, т.к. по ее мнению он все «голоден».

Забыла еще сказать тебе, что Мар. страшно не везет: ее пригласили руководить кружком, и сегодня она получила уже приглашение явиться на работу, и вот опять болезнь, опять неудача; работа не особенно интересная ни с материальной стороны (100 р. в месяц), ни по существу, но все-таки она была довольна, что будет работать по специальности, и вот такая неприятность!

Вчера приезжала Вар. Сем.; мы очень скучаем друг по друге; она жалуется на одиночество, но она хоть действительно никого близкого здесь не имеет, а мне тоже приходится жаловаться на одиночество, хотя у меня и есть близкие, но что же, когда в сущности я не чувствую этой близости?! Я узнала фамилию Нат. Мар. – Василевская. Я не поняла, почему ты считала неудобным просто спросить у В.С. ее фамилию?

Я уже несколько раз спрашивала тебя, что с Инной? Как ее здоровье? Ты ничего мне не отвечаешь.

Люл. таки выторговал ковер; Марг. пошла на уступки и отдала ему на 850 р.; заплатил он пока 550 р., а 300 еще остались за ним; Марг. разрешила уплатить их в 2 срока; в конце концов все-таки что-то получите, а то, пожалуй, из-за моли никто бы и вовсе не взял.

Вот вчера как будто был случай продать и второй: явилась Ан. Игн. и заявила, что какая-то (?) знакомая хочет купить; взяла ковер к себе, а на другой день заявила, что та нашла съеденные места и не покупает, но «Нелла хочет посмотреть», сегодня принесли обратно, а на разговоры «А.И. придет», но она не явилась; у меня такое впечатление, что она крутит, и что сразу хотела его купить Нел., но, вероятно, нашли, что дорого – 1200 р. и, конечно, не купит. Тебя наверно удивит, что «Нел.» собирается в их тесноту покупать ковер; не удивляйся: Нелла, эта чистота и невинность, выставила своего мужа, разбила другую семью и связалась с каким-то инженером; кто мог бы подумать, что она способна на такую штуку, но теперь это вещь обыкновенная. Не думай, что это сплетня – факт!

Ну, голубка моя, берусь за чай; кстати, у нас совсем нет чаю, в городе тоже. Скажи, нельзя ли у Вас купить элек. чайник, и какая цена; наш в 3-ий раз расплавили пока я лежала.

Крепко, крепко целую тебя и девочек, И.В. сердечный привет. Как ему ездилось.

Твоя мама.