Письмо

11/IV

Дорогая Танюша! Я получила твою открыточку; большое спасибо за сведения, хотя и краткие, но «по существу». – Конечно, меня очень интересует (еще с тех пор, как я писала тебе в январе) вопрос, на кот. я дсп. не получаю ответа, - это хоть предположительные данные относительно возможности отпуска и нашей встречи «где-нибудь» и «когда-нибудь». – Очевидно, это сейчас еще преждевременно, и не стоит его тревожить этими вопросами. Но если он что-ниб. будет высказывать по этому поводу, то ты, пожалуйста, заметь, и напиши мне.

Теперь перехожу к другому «большому» вопросу, очень нас всех волнующему – это твоему последнему письму маме, после кот. она совсем потеряла возможность говорить, задыхается и не может сказать самой короткой фразы без передышки! До того ее взволновало его отчаянное содержание. Да и понятно; так хочется помочь, и так коротки руки, все возможности весьма ограничены. Хотя и все мы стараемся продвинуть продажу 2-го ковра, но благодаря отсутствию у всех денег, и незнанию людей, обладающих капиталами, - ничего не получается. Я хотела, чтобы мою люстру продали в Вашу пользу, но люстры даже не принимают в комиссионный, как и ковры. – Теперь мы решили с мамой тайно от отца попробовать продать ее «драгоценности», т.к. она не считает себя в праве распоряжаться остальными вещами без его согласия, а спрашивать его и настаивать нельзя, п.ч. он и без того совершенно убит перспективой жить в буд. году на одну пенсию. Значит, нужно ему оставить хоть призрачную иллюзию о возможности продавать «вещи», - правда, это все полнейшая ерунда, в смысле сумм, - нет ведь ничего ценного для «рынка».

Относительно драгоценностей я рассудила так, что мама, конечно, имеет полное право ими распорядиться. Лично маме они, конечно, не понадобятся на жизнь, т.к. нужно надеяться, что она не будет голодать при своих скромных теперешних потребностях, живя на пенсию, - в случае несчастья с папой, не дай Бог. И все равно ей долго не прожить. И зачем ей так мучиться, смотря при жизни на безвыходное положение своего ребенка, и не помочь ему вовремя? Все равно судьба этих вещей ясна: не будешь их носить, ни ты, ни девочки, а все равно придется продать. Так пусть уж мама хоть успокоится и при жизни порадуется, что хоть немного облегчила жизнь любимым существам. Теперь опять вопрос, где, кому, как оценить? и т.д. Я собираю сведения, принимаю меры. Постараюсь делать все как можно скорее. Узнала, что есть магазин, кот. покупает эти вещи, но он верно дает гроши, нужно только оценить у них приблизительно, а потом найти путь предложить их «сталинским лауреаткам» - правда? Наверное, и люстру и ковер, напр., предложить бы Корнейчуку, - это б. бы хорошо. – Но где найти такого человека. – Еще я ходила по этому поводу к М. Косткович и она посоветовала одну комиссионершу добросовестную и со связями; м.б. что-ниб. и удастся сделать. – Будем трудиться в этом направлении не покладая рук.

Я очень ждала письма от тебя, понимаю, конечно, что писать тебе очень трудно. Но хотела между прочими вопросами, обсудить и летний: кто куда и когда может поехать? Кого – кто будет сторожить? – Дядю и тетю – хочет мама!!! А маму – кто? Наверное, нужно по очереди сидеть кому-ниб. в Киеве, п.ч. если папу и удастся выпроводить на отдых, то оставить 3-х беспомощных челов. одних нам никак нельзя. В случае смерти чьей-либо, кто будет нести все труды, связанные с похоронами, и не говоря о нравственном ужасе!!! Что произойдет с оставшимися в живых? – тоже неизвестно, - т.е. извести, что будет очень плохо, и справляться с этим будет некому. У меня явился такой план: т.к. у Вас денег будет мало, то больших предприятий затевать не приходится; - лучше всего приехать всем вам в Киев и провести лето на пляже на Днепре. Чтб. не тесниться у мамы в кварт., часть народу может жить у нас. Работница у нас не будет. У нас садик, балкон, - очень хорошо. Ездить на Днепр – очень удобно; - теперь масса троллейбусов, т.ч. за 15 м. уже и на берегу!!! – Если мы уедем, то только на 1 мес., а 2-й прожили бы все вместе, было бы очень приятно! – М.М. настаивает, чтб. я ехала с ним в Кислов. – Я предупреждаю, что в случае если будет неспокойно в военном отношении, то я не поеду, а также, если мне будет возможность ждать здесь Мишу или [ехать] хоть куда-либо на свидание

Кроме того я принципиально против такого колоссального расхода. Но он просто уперся до невероятности, и мне как-то неловко очень уж его раздражать, п.ч. это он впервые хочет ехать вместе, и очень искренне! Вместе с тем я ясно понимаю, что это безумие, не имея никаких запасов денег – все прожить; не лучше ли отложить эту сумму «на черный день»? Как ты знаешь теперь, когда я потеряла службу, мне не что рассчитывать в случае несчастья. – Ну что же делать? Не хочу напоминать ему об этом и удручать его мрачными мыслями, п.ч. это значит подрывать его здоровье и самочувствие. Вот пусть и будет, как будет.

Танюша, я «не могу молчать», и чувствую, что должна отправить тебе письмо, написанное в феврале; оно до сих пор лежит и совесть меня мучает. Я хочу, чтобы оно попало только в твои лично руки, и я делаю на нем подпись «Для (оборвано) – это будет условный знак. – (оборвано)- Целую крепко. Тв. Марг.