Письмо

29.VII.41.

Дорогой Иван Васильевич!

Хотя Ваше разъясняющее письмо не прибыло и до сегодняшнего дня, мне вдруг стало все понятно, и насколько понятно, настолько и тяжело; остается просить Вас употребить все усилия к тому, чтобы ускорить Танюшину поправку; я помню Вашу энергию в дни молодости и возлагаю все свои надежды на то, что и сейчас Вы остались таким же энергичным и деятельным человеком, каким были тогда. Бесконечно тягостно, что связь наша так нарушена и получать вести и от Вас, и от Марг. страшно трудно; поэтому я Вас очень, очень прошу не считаться письмами и хоть несколькими словами уведомлять нас о положении Танюши; имейте в виду, что аккуратное получение писем не гарантировано, а потому пишите и дважды, и трижды, чтобы хоть одно из Ваших писем дошло до нас.

Очень мне тягостно, что Марг. находится так далеко от нас; еще если бы она сама была довольна, а то письма ее наполнены тоской и мукой, переживаемой ежеминутно; слава Богу, что Тасенька переживает эти страшные перипетии довольно легко; это, конечно, несколько успокаивает и Марг.; Мар. жаждет быть ближе к нам и своему дому, но М.М. уперся, как осел, и ничего с ним не поделаешь.

Кончаю свое письмо тем, чем начала, т.е. просьбой употребить все усилия для достижения благополучного конца.

Шлю Вам свой сердечный привет и горячие пожелания всего хорошего.

Ваша Сарра.

Как Вы думаете поступить с Маечкой?

Только что получила новую открытку, в которой она пишет о своем путешествии и своем положении беженцев; и то, и другое ужасно; боюсь как бы Маечка не попала в такое же положение; одну не пускайте ни в каком случае! Уж лучше ждать своей судьбы в Москве, не подвергаясь новым ужасам.

Когда Вы послали нам свое письмо?