Письмо

9.III.38. Киев

Дорогая Танюша! Хотя ничего нового у нас нет, но пишу всё же, чтобы ты не беспокоилась. За эти дни жизнь моя вошла в обычную колею, и как будто дел важных нет, а всё-таки время уходит. Вот разве новое то, что мне предстоит неприятная возня с зубами; за это время у меня ещё сломался один зуб и спала коронка, за которую держались искус. зубы; сегодня была у Боск., и оказывается, что придётся многое проделать, чтобы привести в порядок мои зубы; главная неприятность ‒ дороговизна и новое вырывание одного корня; как ни неприятна эта история, а остаться совсем без зубов ‒ тоже невесело.

С моим «приятелем» мне повидаться ещё не удалось, но шаги к этому делаю, и, м.б., удастся его раздобыть. Как всё стало трудно! Я тебе говорила, что Мар. собирается переделать своё платье, но предварительно надо его вымыть, а для этого нужна горчица, которой пока никак нельзя найти, и время уходит, и работа отодвигается. У Марг. тоже всё по-старому; по-старому и поведение Миши; сегодня узнала от Вали, что его и его компанию вызывал к себе директор и в продолжение часа отчитывал за их подвиги; по-видимому, дело идёт о плохом поведении в школе. И это юноша в 16 лет!

У папы ничего нового. Сегодня был занят с 7-ми утра; говорила я опять с ним о разгрузке, но он говорит, что при всём своём желании ничего не выходит; он уже подавал в с-ин. заявление о своей разгрузке, но никто и слушать не хочет; очевидно, до конца года ничего не будет; к сожалению, и о пенсионных делах ничего не слышно.

Очень все мы интересуемся процессом, отчёты о котором читаем от доски до доски; волос дыбом становится от царящего в нём кошмара; открывается так много нового, что, вероятно, он продолжится ещё немало дней; благодаря ему, как-то отодвинулось дело папанинцев, а между тем ни сегодня-завтра они будут уже в Ленинграде; интересно бы посмотреть, как будут их встречать.

Вчера совершенно неожиданно нас посетил Геор. Вас., приехавший сюда в отпуск; он очень доволен своим положением, что и видно по его внешнему виду: располнел страшно, и от былой его красоты ничего не осталось; я просто не узнала его. Конечно, расспрашивал обо всех; о тебе особо и выражал большое сожаление, что тебе не удалось формально закончить твоего образования, и тебе приходится размениваться по мелочам. «Иначе, ‒ говорит ‒ из неё вышел бы очень ценный и полезный работник»; между прочим, в прошлом году он заходил к вам летом, когда вы были в Киеве; хочет зайти теперь, когда будет возвращаться домой.

Папа просил крепко поцеловать тебя и сказать, что будет писать тебе сам, пока же говорит, что тебе нечего извиняться за, по твоему мнению, недостаточно внимательный приём меня, ибо это не соответствует действительности; он видит по мне, с каким удовольствием я провела это время, как я себя чувствовала; он это очень ценит и ещё раз вместе со мною благодарит вас, дорогие, за вашу любовь и ласку. Как- то ведут себя мои дорогие внучки? Как идут их французские уроки? Играют ли в бил.? Я думаю, скоро он им надоест. Не забудьте 12-го сходить в фотографию; все очень интересуются карточками; не придётся ли пересниматься? Как всех вас здоровье? Твоё в частности?! Я тут в определённом направлении узнала много неприятного у некоторых знакомых молодых дам, что меня снова оторопь берёт, когда подумаю о тебе. Не дай Бог!

Между прочим, очень пострадала Алёнка Бел.; должна была бросить на год ун-т и лечиться; да к тому же болезнь отца и всё последующее так её расстроило, что она совершенно не может заниматься, голова ничего не успевает.

Вот горе! А Алёшка ‒ одно мучение для всех них

У Екат. Дмит. большое горе: умер д-р Сер., проболевши всего дня 3-4 гриппом и воспалением лёгких; её я не видела, но об этой смерти говорят и сожалеют, как о прекрасном человеке и докторе.

Крепко целую тебя, моя дорогая, милая Танюша, а ты поцелуй девочек и передай сердечный привет И.В. Маруся кланяется. Скоро будем печь блины.

Твоя мама.