Письмо

5.I.38. Киев

Дорогая моя, милая бедняжка Танюша!

Получила твое письмо о подвигах Майи и, конечно, несказанно огорчилась. Всегда родителям было трудно управляться с детьми по самым разнообразным причинам, а сейчас так и говорить нечего, куда ни посмотришь, всюду почти одно и то же, только в разных степенях. Я совершенно согласна с И.В., что в этих мучениях виновато время, а никак ни ты, ни Маргар., ни вообще родители; по-моему, это пышный расцвет того, что посеяно в двадцатых годах; я думаю, вы оба хорошо помните, как настраивались дети против родителей, как им внушалось не только не слушаться родителей, но даже жаловаться на них, когда, по мнению детей, они были этого достойны. Да ведь ещё и сейчас, когда уже осознана ненужность такого воспитания, ещё продолжают педагоги спрашивать детей в некоторых случаях: «Это, верно, тебе бабушка сказала?» И так осмысливалось всё, что говорили родители, бабушки, дедушки! Каких же результатов можно было ожидать? Да прибавь к этому невозможность у родителей непрерывно следить за детьми, дети оказывались под самыми пагубными влияниями. А главное ‒ общий фон ‒ дети сами по себе, а родители не мешайтесь. Ты приводишь некоторые образные примеры, но это весьма редкие исключения, да и это неизвестно, как дело идёт в тесном семейном кругу; и Майя на людях не позволит того, что позволила в тиши кабинета. Меня в ней поражает главным образом не грубость, обращения, дерзость и т.д., а та сухость сердца, отсутствие любви и уважения к такой матери и отцу, как вы. Откуда эта чёрствость? Ведь это не есть некультурность, и некультурные люди часто бывают с любящим, горячим сердцем. Думаю, сто в ней много напускного, того молодечества, которое ты подозреваешь и в Мише; несомненно придёт время, когда она поймёт ужас своего поведения, почувствует свою неправоту; для этого, мне кажется, надо ей самой пережить что-нибудь тяжкое, пережить и перечувствовать, тогда только она оценит своё отвратительное поведение и поймёт свою неправоту. Тебя, моя голубка, конечно, я понимаю, вместе с тобой переживаю эти тяжёлые моменты, вполне разделяю твой образ действий; иначе, конечно, ты не могла поступить; понимаю так же, как ты этим мучаешься, ибо знаю, что всякое наказание болезненней отзывается на матери, чем на ребёнке; есть некоторые моменты из наших воздействий на нас в своё время, которые я без боли и сейчас не могу вспомнить, а о том времени и говорить нечего, как приходилось страдать. Грустно, грустно бесконечно, что тебе такой любящей матери, которая с такой радостью встречала рождение детей, приходится жить в такое время! Конечно, это время пройдёт, т.к. я не могу допустить, чтобы навсегда задавились бы сыновние чувства и воцарились бы грубость, чёрствость настоящего момента, но ждать надо долго, а до тех пор, скрепя сердце, утешать себя мыслью, что ты не одна, что таких тысячи и тысячи.

Очень нас в твоих письмах огорчил ещё один момент, м.б. ошибочный, что дай бог: ты как будто до известной степени, говоря о Майе, в том же духе думаешь и о Тасе; неужели же и она уже захвачена этими влияниями? Ведь до сих пор она, как будто, была совсем другой во всех отношениях? Что же случилось? Откуда у тебя явилось это соединение их обеих вместе? Напиши, пожалуйста.

Ты, моя дорогая, просишь прощения за невесёлое письмо; к сожалению, и здесь с Мишей мы не переживаем ничего весёлого и приятного: почти в одно и то же время ты переживала ужасные моменты с Майей, а Марг. здесь с Мишей. Я писала тебе, что они (Миша и Мар.) были у нас вечером; мы были одни, удобно было говорить интимно, что папа и сделал; Миша слушал спокойно, не выявлял, какое впечатление этот разговор на него производил; с этим ушёл; на другой день к вечеру заявил Марг., что учиться не будет; довёл Марг. до отчаянной истерики, когда она сама (у тебя И.В.) схватила его, потрясла, заявила, что заставит его учиться, умрёт, а доведёт его до конца школы; не будет учиться, выгонит из комнаты, прекратит всякие отношения с ним и откажется, как от сына. Сцена убийственная для несчастной Марг., которая расстраивает до последней степени. Очевидно, он от неё никак не ожидал ничего подобного и за ночь кое о чём подумал, т.к. на утро встал, пока, другим, просил выработать вместе план учения и обещал заниматься. Конечно, ни у Марг., ни у нас нет решительно никакой уверенности, что он сдержит слово и будет работать. Вот тебе другой пример и при двух разных отношениях родителей: вы всё-таки кое-чего всегда требовали от детей, были до известной степени строги: Маргариту наоборот можно упрекнуть в излишней слабости, попустительстве и т.д., а результаты одинаковы почти, с некоторыми вариантами. Не есть ли это доказательство того, что не в вас лежит вина; течение времени захватывает всех и все, что попадается по дороге. Как уберечься от его разрушительного действия? Так или иначе, приходится примириться и только молить бога (если бы молились!), чтобы вышли более или менее порядочными людьми.

На днях мы узнали о продолжении злосчастной судьбы Коли Грун. Совершенно случайно Боб Кир. встретил его во время своей командировки; Б., которого он окликнул, лёжа в лохмотьях почти в постели (дело было в Диканьке, где-то вроде постоялого двора); Боб ужаснулся его вида: в лохмотьях, без белья, измождённый до вида мертвеца; Б., приехав сюда на праздники, все дни не мог отделаться от полученного впечатления. Это также одна из жертв времени! Сообщили Н.К. и узнали от него ужасающие сведения о его непрекращающейся деятельности. Н.К. ему продолжает помогать, но всё это ни к чему не ведёт.

В последнем письме я писала тебе о своих удовольствиях. После тёткиного выпада на другой день произошёл разговор без дерзостей, но довольно значительный, после этого мы с папой спрашивали себя, как же теперь будет? К нашему удивлению она повела себя, как ни в чём ни бывало и пока (прошло два дня) всё тихо и мирно. Но как тяжелы все эти перебои!

М.М. поправляется; с ним у Мар. тоже происходят неприятные сцены; между прочим, после этой сцены с Мишей он напал на неё же и обругал её «женщиной, на что она, по-моему, ответила довольно удачно: ты «мужчина», так и действуй по-мужски, а как он действует ‒ мы хорошо знаем. Дела его пока всё ещё в неопределённом положении.

Как видишь, я уже почти совсем отошла, набираюсь сил; желудок приходит в норму, нос не вполне в порядке; выходить ещё не позволяют; стало холодно, ветрено. От всей души благодарю И.В. за его письмо; обоих вас за приглашение. Была бы счастлива, если бы свидание удалось, но мало на это надежды и по здоровью, и по разным папиным соображениям. А отдохнуть душой так хочется, тем более, что трудно иметь уверенность, пропущенное сейчас возможно будет восполнить в будущем: не таков наш возраст!

Ну, дорогие мои, крепко вас целую и желаю вполне отойти от пережитого; м.б., Майя одумается и поможет вам прийти в равновесие.

Поздравь Тасю с успехами, поцелуй её; что касается Майи, то не могу кривить душой и относиться к ней по-прежнему, пока она сама не постарается изгладить тяжёлого впечатления от её поведения.

Твоя мама

P.S. Как видишь, папа как будто окончательно решил вопрос о поездке. Грустно, очень грустно!