Письмо

9 ч.в. 19.III.40. Киев.

Дорогая моя Танюша!

Утром отправила тебе запрос об эозине (gelb или blan или рецепт), а теперь хочу ответить на твое письмо. Крепко целую за все присланное, все очень ценно; обещают, что с 1-го апреля с продуктами будет легче, а пока очень трудно; вчерашнее «празднество» было довольно трудно организовать, т.к. 1) некому ходить в поисках угощений, а 2) никаких угощений и купить нельзя; сделали то, что можно было сделать дома: телячью ножку (принес Володя), рыбу (достала чудом К.М.) в томате, винегрет, крабы с майонезом (сделала чудный сама), мои печения (в магазинах нет) и маковник; гости принесли 2 торга и 10 пирожных; в общем вышло прилично; торты появились только третьего дня, а то было пусто; на именины Вал. Ив. папа принужден был купить вместо традиционного торта – бутылку шампанского. Вот тебе подробный отчет об угощении. Теперь о гостях: Вос-вы, Вал. Ив. с мужем, Лидия Влад. (наша приятельница по Преображению) и ….. Люба Карнович, последнее обстоятельство для тебя совершенно неожиданное, да почти такое же и для меня; дело в том, что как-то она встретила Маргаритку, очень сердечно ее обо всех расспрашивала и выразила большое желание повидать меня и всех нас вообще; спрашивала, можно ли ей прийти; Марг., конечно, ответила утвердительно, а я написала открытку, в которой выражала и свое желание повидаться, и вот вчера она вспомнила о моем рождении и пришла, пришла почти вечером, т.ч. неудобно было отпустить ее без ужина, тем более, что знаю, как печально они теперь живут; с Олей дело осложняется тем, что у нее нечего надеть; в своем письме ко мне она пишет, что не может прийти, т.к. вид у нее «подайте, Христа ради, ей»! Приятно все-таки было ее видеть и вспомнить старое; но, если бы ты видела, как она изменилась! Я ее совершенно не узнала; она стала больше походить на Олю; положение тяжелое; служит машинисткой на жалованьи в 200 р., сверхурочной работой вырабатывает не больше 400 р., и на это они живут вдвоем, т.к. Оля не служит и зарабатывает гроши у какой-то старухи, которой читает и ухаживает иногда часа 3-4 в день; в общем осталась той же бестолковой с ленцой и плохим характером. Ни Люба, ни я – мы не могли установить, из-за чего произошел наш разрыв с ней, и мы не виделись более 30 лет!! Можно измениться до неузнаваемости?!

Вос-вы все были в очень хорошем настроении, оживленны. Миша очень разговорчивый, всем очень понравился; чувствует себя хорошо; жаль, конечно, что, по твоим словам, он порядочно потерял в своем виде, но т.к. мы его не видели в его лучшие времена, то нам он и так показался довольно хорошо выглядывающим; я настаиваю, чтобы выбрали д-ра, который бы следил за его поправкой, он же и слышать не хочет, т.к. «и больница, и доктора адски надоели»; Марг., кажется, дает ему некоторое льготное время, а затем все-таки пригласит кого-нибудь для обследования его, т.к. записка, которую он привез от комиссии – трехэтажная и оставить ее без внимания невозможно.

Неделю назад у нас проявилась служившая у нас кухаркой – 14 лет назад – Татьяна; она принесла прекрасного слив. масла, конечно, дорогого, но хорошего – 1 кл. с походом 47 р., а вчера 2 ф. – 36 р.; Марг. берет его для Миши, т.к. на базаре они платили за совершенно поганое – 24 р. фунт. Ходить в очередь Кузьмовна не может, а без очереди – плати, сколько спросят; вот как трудно у нас с маслом!

Ты спрашиваешь о Кс. Мих. Это, знаешь, номер, на который надо много сил и терпения, которые у меня уже истощаются, и перед моим праздником за 4 дня положение было такое (после ее грубостей и третировании меня), что она сказала «я остаюсь только до 20-го», а я ответила «можете уходить и завтра, мне до 20-го Вы не нужны»; конечно, ни ей уходить, ни мне отпускать вовсе не выгодно, а потому кое-как уладилось и, как видишь, все осталось по-прежнему; дело в том, что отчасти она, действительно, больна, очень раздражительна, отчасти избаловалась тем, что над ней дрожишь и только думаешь, как бы ее подлечить, не утомить и т.д., а потому она мне и дерзит, и все делает по-своему, меня ни в грош не ставит; у нас уже давно совершенно мирно установлено, что она остается до каникул, а затем она будет искать «более легкого места»; интересно, где она его найдет, где будут так, как мы, считаться с ее болячками, оберегать ее, давать возможность лечиться и т.д.; вдобавок она пенсионерка, возможности ее без опасения лишиться пенсии ограничены, а вдобавок она неграмотна, далеко не всюду ее возьмут. Да и вообще, где теперь легкие места, где бы люди работали вольготно и нагуливали здоровье?! Вот ты с таким трудом освободилась (и то не совсем) от своего псора, а тебя так завалили, что ты снова в поисках эозина! Вот тебе второй отчет – о Кс. Мих. Вообще жизнь стала такой трудной, беспокойной, что мочи нет, и неудивительно, что все измучены, все с больными сердцами, все не живут, а вытягивают дни своей жизни. Впрочем, нельзя сказать, чтобы все мучились; на базаре, говорят, есть много людей, которые живут в свое удовольствие, не считают не только грошей, а и десятков рублей; видимо, легко они им достаются!

Ты пишешь, дорогая Танюша, что мои письма «стали редкими»; проверь и ты убедишься в противном; я пишу тебе, не считаясь с тобою, пишу часто и много, т.ч. верно, наши письма расходятся, и получается впечатление, что их вовсе нет; я теперь завела обыкновение записывать дни, когда пишу вообще свои письма, и получается картина довольно внушительная; последнее письмо я послала 13-го, а еще 11-го, разве это редко? А 14 – открытку о посылке; кроме того, нередко пишу и Маюхе. Что же ни Майка, ни Танюша не побаловали меня 18-го хоть бы несколькими строками? Ведь мне минуло 75 лет; значит, не долго им придется еще затруднять себя. Очень рада, что книжечка немножко порадовала Маюху; очень прошу ее написать мне, пробовала ли она ее читать? Не очень ли трудно? Пусть сделает над собой первое усилие, а дальше уже будет ей много легче; очень рада, что она занялась немецким; видимо, к языкам она так же способна, как и ты; вообще она радует нас всех и своим поведением, и своими успехами. Ты же порадовала меня своим сообщением, что мои дорогие девочки собираются нас навестить, будем очень, очень рады! Да, теперь они уже такие большие, что легко, да еще вдвоем, могут приехать к нам совсем самостоятельно. Наше лето не обещает нам ничего приятного, если не удастся свидание с Вами: Преобр. я не люблю, а в этом году даже никого из знакомых там не будет, да и вообще, какие у нас теперь знакомые? Лидия Вл. не будет в Преоб.; она мечтает повезти свою мамашу на воздух в деревню, т.к. в санатории она по своему характеру, вкусам и привычкам жить не может; она тоже старушка, больная, а дом отдыха, как Преоб., не для таких стариков.

О получении 600 р. я немедленно тебе написала; жду твоего известия о посылках, беспокоюсь, не пропали бы. Как нашли содержимое? Передай, пожалуйста, мою сердечную благодарность за мыло Марусе, очень тронута и ценю ее внимание. Как она останется довольна материей? Это меня очень интересует.

Танюшечка, меня очень беспокоит твое переутомление; нельзя ли как-нибудь ограничить твою работу, сократить твои 50 стр.? Что же будет, если твой псор разыграется? Столько усилий употребить и снова вернуться к старому! Это ужасно. Присылай указания, а то месяц пролетит, и мы не успеем достать. М.М. в восторге от письма к нему от И.В.

Ну, крепко, крепко целую тебя и девочек, Ив. Вас. сердечный привет; папа будет сам ему писать.

Получила ли мое письмо с известием о смерти тети Лели?

Мама.