Письмо

6.XII.39. Киев

Дорогая моя Танюша!

Вчера получила твоё заказное письмо с письмами Маюхи мне и тётке; когда хочет, может прекрасно писать и находит темы без затруднения; передай ей, что я её крепко целую, благодарю и скоро беде ей отвечать; карточка её, по нашему общему мнению, очень хорошая, то есть она очень похожа, но жаль только, что почему-то у них почти все фотографии не в фокусе; надо, чтобы кто-нибудь им указал, в чём дело.

Твоё письмо дало мне ответы, которые я поставила тебе в своем последнем письме. Как-то отразится на твоей работе и заработке вновь вводимая сдельщина? Не придётся ли тебе гораздо больше работать, чтобы выработать свои 450 р.? Объясни, какие у тебя дежурства; я поняла, что, как будто, тебе приходится дежурить ночью, а на следующий день то свободна, так ли я поняла? Из прошлого Майкиного письма выходило, что ты в день дежурства можешь пойти с ней в очередь, но ведь очередь ночью, в 4 ч.? Нельзя ли в эту очередь пригласить кого-нибудь (Марусю) за плату, кто бы пошёл с ней. Жалко, что нельзя заглазно заказать нашему сапожнику. Буду в своём письме с ней , убеждать её отказаться от бежевых туфель: при её аккуратности, они в несколько дней, maximum недель, потеряют всю свою прелесть и свежесть; ведь такая светлая кожа требует особенно бережного употребления и, при неаккуратности, сделается очень скоро отвратительной, ибо будет грязной, а в чистоте цвета её прелесть; конечно, было бы лучше сего достать туфли в магазине, но ведь это страшно трудно!

В этой трудности и заключаются те манипуляции, которые пришлось преодолеть с одеялом. Дело том, что мы, я и Маргарита, искали его в двух местах: Маргарита – у своей поставщицы, я – у знакомого К.М. И вот Маргарита вдруг получила, но, как видишь, и очень дорогое, а главное, для вас малое и не по чину Майке; видя моё разочарование, М.М. решил взять его себе, и было время взять(!), так как оказалось, что он спит тоже под трантами. Я снова обратилась к своему источнику, более дешёвому. И вдруг Маргарита присылает сказать, что есть в магазине такое же пуховое, но на 50 р. дешевле; рассчитав, что мне же тоже придётся и на дешёвом приплатиться, я решила взять это «дорогое», но хорошее, на руб. 30-35 дороже моего дешёвого; таким образом было приобретено второе хорошее, но оно оказалось голубым на белой подкладке (это Майке-то), все уже расхватали. Тогда они решили белое оставить М.М., а красное препроводить к вам; таким образом вы и получили его. Теперь ты правильно ставишь вопрос, кому же, вам или ей. В своем письме (даже в двух) я, кажется, писала, что в виду его величины, предназначаю его Майке, но с оговоркой, что надо или сделать пододеяльник, или хотя бы подшивать его простынёй. Отдать его Вам, а Майку оставить под трантами, как ты и пишешь, несколько «зазорно», если бы тебе удалось достать для Майки одеяло попроще – другое дело, вы бы могли взять тогда себе его в допомогу; можно достать хорошее ватное одеяло за 140 р., даже дешевле, но тогда вата будет хуже; отдавать его Майке в таком виде, как оно есть сейчас, без охраны его чистоты, конечно, очень рискованно; так как мы с тобой в главном одного мнения, то предоставляю на твоё усмотрение, но мне бы только хотелось, чтобы Майка вылезла из своих трантов. Думаю, что это или другое одеяло не должно служить верхним покрывалом, если девочки валяются на своих постелях; уже, мне кажется, пора их от этого отучать, в противном случае, надо накрывать постель, на которой собственно спят ночью и укрываются одеялом или покрывалом, но это теперь немыслимо, или просто хоть самой простой парусиной; её можно будет обшить цветным, и будет довольно прилично, и будет мыться. Из твоего письма вижу, что и ваше одеяло испортилось раньше времени оттого, что вы его не подшивали, а просто мыли, но разе можно мыть ватное одеяло, да ещё несколько раз? Ясно, что вата сбилась, и одеяло пропало; что же будет и с этим пуховым, если вы вздумаете его мыть: пух, после первой же мойки, собьётся и аминь одеялу. Вот тебе целая лекция об одеялах!

Маргарита и я очень сожалеем, что ты не описала нам праздничного дня, когда у вас были М.М. и Миша; М.М. хоть и рассказывал, но очень скупо и далеко не так красочно, как сделала бы это ты; картину в нашем воображении несколько дополнила Маюха, которая пишет, что главным образом, ели целый день, «ела и я, и так наелась, что даже не могла ходить»; М.М. восторгался твоими пирогами, с которыми ты так много возилась, что даже потеряла свой обычный облик: на наш вопрос, как ты выглядишь, он ответил, что на этот вопрос он отвечать не берётся, ибо ты была, раскрасневшись, очень оживлённая, очень интересная, а какая ты в спокойном состоянии, он сказать не может! Относительно Тасеньки сказал, что она очень бледна; ясно, у неё сильное малокровие, и ты совершенно верно думаешь, что надо сделать анализ её крови; не забывай, что ни сегодня завтра, она начнёт терять кровь, что же будет тогда? Надо заранее принять меры. Но какие? В наше время лечили малокровие железом, а теперь придумали морковный сок и др., но толку, кажется, получается не много: мне в Петергофе давали пилюли Блауди, они мне расстроили желудок, и я их бросила. КМ. советуют морковный сок, но разве можно выпить в день 3-4 стакана, когда одна морковка стоит 40-50 коп. Надо, очевидно, придумать что-нибудь другое. Почему Тася мне не пишет? Запытайся, может быть она за что-нибудь на меня сердится?

Вчера мы заходили вечером к Воскобойниковым; между прочим, был разговор о планах М.М. ехать на каникулы в Москву, был у них проездом […], который тоже собирается в Москву, и они сговорились о сроке, чтобы встретиться и повидаться; не знаю, удастся ли этот план?

Прочитавши в твоём письме о печальном положении Инны, мне стало её очень жалко, но что я могу сделать, когда устроить её надо в кабинете, а папа теперь очень усердно (как никогда, видно, возраст сказывается) готовится к своим лекциям, так что и утро, и вечер у него заняты; другого же места для её ночёвки нет. Вот несчастная! Неужели так никогда она и не получит своего угла? А между тем, у неё столько знакомых, знакомства же – главное в этом деле. Куда же она поехала? Скажи ей, что я очень сожалею, что на этот раз не могла быть ей полезна.

Меня очень трогают твои, дорогая Танюша, заботы обо мне; между прочим, ты беспокоишься по поводу моих выходов к Е.А. и В.С.; но не могу же окончательно их не видеть, в конце концов, это самые близкие старинные мои друзья, и вдобавок, обе они ещё, кажется, инвалиднее меня: Е.А. совсем одна ходить не может, а В.С. недавно минуло 81 год; ездить на трамвае ей ещё труднее, чем мне, ибо она маленькая и её могут задушить одним махом; она ещё более одинока, чем я, так что понятно, что мы тянемся друг к другу; но будь покойна, я выхожу только, когда чувствую себя лучше, и когда хорошая , погода, а дышать воздухом мне же предписано; скоро, волей неволей, буду лишена и этого удовольствия, так как в скользоту уже не решусь выступать одна. Погода у нас сейчас прескверная – слякоть, туман.

Теперь сообщу новости о Карповых, которые узнала от Шуры, которая недавно говорила со мною по телефону. Она, как я писала тебе, уже дома, но страшно слаба из-за большой потери крови; она говорит что кровотечение у неё было кишечное, никаких разговоров об аборте нет; видимо, О.М. имеет против неё зуб, а потому вообще говорит о ней не очень-то дружественно; докторá никакого окончательного диагноза не поставили, но говорят, что у них это один случай из всех ему подобных, когда человек остался жив; анализ крови не очень благоприятный: кровяных шариков половины того количества, которое должно быть. На поездку на курорт весной или летом, она не очень рассчитывает, так как муж переменил завод, и на новом надо послужить и зарекомендовать себя, а тогда уже просить о путёвке.

Федю отпустили, и он уже водворился на старую работу в ин-те; О.М. в больнице на несколько дней; что-то ей подправляют.

А Митя улетает всё выше и выше; завтра или послезавтра он едет в Ленинград по новому назначению; на этот раз, кажется, осмотревшись, заберёт и Галку с сыном.

Мура чувствует себя неважно.

К сожалению, А. не является, и я ничего не могу приобрести; собираю на занавесы, жду точного указания, сколько надо метров?

Целую горячо тебя, дорогая моя, за себя и папу, а ты поцелуй девочек и передай сердечный привет И.В.

С тёткой пока установились спокойные отношения, надолго ли?

Твоя мама.