Письмо

2 ч.д. 29.IV.39. Киев

Дорогая моя Танюша! Вчера не удалось выбрать полчаса времени, чтобы ответить на твоё письмо от 24-го, поэтому сегодня, отложивши все дела, села тебе написать.

Только что ушла от меня Маргарита, которая вчера вечером виделась с Женей и говорила с ним о тётке; к сожалению, он ничего утешительного не сказал; он, видимо, не хочет произнести ужасного слова, но из всего сказанного это само собой становится понятным фактом; надежды не подаёт никакой, болезнь зашла слишком далеко, и несчастная наша медицина помочь не в силах; 3-го числа они собираются её выписывать, что они делают всегда, когда убеждаются в своём бессилии; будут давать ей пантопон для уменьшения болей, и это всё.

Тётка, которая всегда так много и легко говорила о смерти, сейчас покорно выполняет все приказания и, по-видимому, не подозревает опасности своего положения, безнадёжности его. С нетерпением ждёт выписки, так как уже соскучилась по своим. Насколько эта весть нас огорчила, говорить не стану, ты сама хорошо это знаешь и чувствуешь.

Теперь наша задача сводится к тому, чтобы как-нибудь сделать остатки её жизни менее мучительными и более спокойными и приятными(?!). Как это сделать? Думали о переселении её в нашу спальню, где больше солнца, света и воздуха; но разве она согласится? Я думаю попросить папу переселиться в её комнату, чтобы она была ближе ко мне, а мне бы было легче ухаживать за ней; ведь, наверно, придётся проводить у неё ночи и, во всяком случае, наблюдать за ней ночью, то есть, мне вставать среди ночи, на что тоже она не согласится; сейчас она даже мысли не допускает, что её положение этого потребует. Совсем не знаем, что делать. Придётся, вероятно, просить Женю навещать её, так как нельзя же оставить её без медицинской помощи. Как будет прогрессировать болезнь, никто не знает; какие осложнения в нашей общей жизни она вызовет, тоже сказать трудно. От твоей помощи, дорогая Танюша, отказываться не приходится, но я скажу тебе, когда настанет этот момент; сейчас я как-нибудь буду справляться сама: во-первых, нахожу помощь то у одного, то у другого (что касается продуктов), а во-вторых, в начале мая Маргарита уже будет свободна от своих занятий и, конечно, придёт мне на помощь, о чём уже говорила. Буду всё-таки кого-нибудь искать; хотя вчера Юл.Вл. отказалась нас кормить (ей, понятно, это невыгодно), но, в крайности, если предложить ей хорошую сумму денег (она очень любит деньги), то она согласится не только кормить нас, но быть даже у нас целый день, а это будет действительно помощь; может быть, конечно, я в этом ошибаюсь, но попробовать надо.

Радость возможная твоего приезда с девочками, понятно, очень омрачилась этим печальным известием; по получении этого столь радостного для меня известия, я только думала, как мы справимся с хозяйством, хотя с тобою это было бы вовсе не страшно и не трудно, но теперь у меня является мысль: что же за радость ждёт тут бедных девочек? К тому времени едва ли тётке станет лучше, ибо вообще приговор категорический; зачем им переживать столько мучительных моментов? Вы подумайте об этом. Конечно, ещё остаётся впереди 1½ месяца, и кто знает, что за них случится, кто будет здоров, кто жив, ‒ всё в руках божьих, но думать всё-таки приходится обо всём.

А я так была счастлива увидеть всех вас ещё раз у себя! Ведь все под Богом ходим, и что будет, никто не знает! Грустное время переживаем мы все, любящие друг друга, а мы старики, все пришедшие в такие годы, когда никто не может быть спокоен, хоть относительно, ни за один час, и никто не знает, кто стоит на очереди. Приходится сильно взять себя в руки и ждать, что будет.

Очень буду рада приезду Зины: привезёт чуточку вас, да и её будет приятно повидать.

Относительно посылки хочу сказать, что мы и сами хотим тебя просить выслать нам чего-нибудь: тут ничего нет. Обещали, что к 1-му мая всё будет, но если на 2-3 дня и будет, то потом опять ничего не достанешь; твоя посылка была составлена прекрасно, так что в сущности нечего тебе и говорить; пришли такой же ветчины, если можно в двух кусках ‒ для нас и для Маргариты, сыр куском был прекрасный, так что тоже можно и им, и нам; плавленый, если найдёшь ‒ Бакштейн, мне ‒ «прозрачных», если нашла уже ‒ рису, мы его совсем не видим; что-то хотели просить ещё, но сейчас не вспомню, такая у меня стала голова ‒ никуда не годная. Не найдёшь маленького чайничка для электрического чайника; здесь нигде нет; самое лучшее ‒ яйцеобразный, как прежде давали в трактирах. Предоставляю тебе что-либо убавить или прибавить, смотря по величине, чтобы не очень загрузить Зину; предложила бы придти её встретить, но как раз 3-го, может быть, вернётся тётя, и я буду занята, а никто из свободных её не знает. Будем её очень-очень благодарны.

Очень рады, что наша допомога помогла успокоить твою душу и освободила Маечку от жары в такие тёплые дни; у нас уже всё зазеленело, а многое зацвело. Берет, верно, не так уж плох: зелёное должно ей идти, а пух скоро уляжется и голова сделается маленькой. Желаю тебе успешно купить туфли.

Чтобы не забыть, спешу написать, что Зине на вокзале надо сесть на 2-ой номер и доехать до Чеховского; другого номера к нам оттуда нет. А где она остановится? «А» и «Б» ‒ кольцевые, так что на них можно приехать во многие места: «А» ‒ исполком, м.Житом., Б.Житом., Сенный базар, Чехов., Евбаз, ул.Саксаганского, Б.Васил., Короленко, Мих. и Исполком; «Б» ‒ Исполком, Мих. (Мих. и М.Жит. я всегда путаю), Короленко Караваев., Б.Васил., Саксаганского, Евбаз, Чехов., Сенный базар, Б.Жит. и Исполком.

Должна сообщить тебе ещё одну неприятность: заболела Федина жена Ол.Мих.; по-видимому, у неё опять внематочная беременность; я его встретила в трамвае, когда он ехал из больницы (Кр.Кр. на благ.) но было сомнение, сказали: «придите завтра», но и вчера ещё ничего определённого не сказали, так что сегодня он должен опять пойти туда и спросить. Странно, что такую серьёзную, и требующую немедленного участия хирургии болезнь, не могут сразу определить; из дома её взяла Скорая помощь, а теперь какие-то сомнения. Не везёт бедному Феде!

Думаю, что ещё одно моё письмо пропало: уже давно я писала тебе о нашем печальном юбилее и говорила, что, очевидно, надо его отложить; но тогда у меня была мысль довести отсрочку его до момента, когда можно будет съехаться всем, а теперь приходится откладывать по более серьёзной и печальной причине. Буду счастлива, как и папа, если хоть увидеться удастся всем живым. С нашим 25-летним юбилеем отлетело от нас счастье без потрясений крупных, с тех пор ‒ как много пришлось пережить!

О книгах папа напишет сам; его дела опять на точке замерзания; приехал директор, но, кажется, ничего нового не привёз. Я уже ничего и не жду.

К.М. очень тебя благодарит; она уже старается нам помочь по мере своих малых сил: сегодня добыла масло.

Кстати, может быть можно будет прислать топлёное масло, как в тот раз, в бутылке?

Я писала, кажется, что К.М. числа 4-го идёт на лечение (амбулаторное) в 4-ую санаторию, а на лето её берёт её подруга, служащая у пр.Крупского, на дачу, где она конечно поправится; потом, может быть, опять вернётся к нам, но это так далеко, что нечего загадывать.

Тётя собиралась писать тебе.

Как тяжело!

Крепко-крепко целую тебя, моя голубка, и девочек. И.В. сердечный привет.

Мама

Принёс Федя всем записки; как видишь, она очень бодра и надеется поправиться; дал бы Бог, чтобы не ошибся!