Письмо

30 июня 1912 г.

Милый мой Лелик, сегодня я совсем в скверном настроении. Николая Ивановича все нет, а Ланговой уже приехал и снова уезжает на 2 недели. Выходит, что и через 2 недели нет шансов освободиться, между тем в начале августа надо снова быть здесь. Я было совсем размечтался попасть в Отраду, но, по-видимому, мои мечты не сбудутся. Грустно.

Вчера Н.В. попробовал отдохнуть днем в нашей спальне на диване, т.к. в его комнате было шумно с улицы. Диван ему так не понравился, что он настоял, чтобы его сменили. К нам перенесли из комнаты С.С. тот пестрый диван, который стоял раньше в столовой. Он установился хорошо. Теперь тебе будет мягко на нем лежать. Ведь ты чаще всего им пользуешься.

В остальном никаких перемен. Впрочем, нет, Августина ушла. Ты представь, она начала со злобы рвать фартуки, белье. Алешин батистовый платочек, который пропал, оказался у нее. Анна изобличила ее в этом. Августина порезала себе палец и, чтобы его завязать разорвала именно этот платочек. По-моему надо было бы спровадить еще и Дуняшу. Я никому из наших не говорил и ты своим не рассказывай; вот, что она сегодня выкинула: я не засыпал поздно – до 7-ми утра приблизительно. Рано утром поднялась уборка в столовой, очевидно, там убирала Анна, а Дуняша пришла мыть ванну и ватер. Шумела во всю, а затем так плескалась водой, что я думаю, она сама брала ванну и душ. Подумай, какое безобразие. У нее черт знает какая болезнь, может прямо заразить. А затем, что за гадость плескаться несомненно при открытых дверях (иначе не было бы все так слышно) и взвизгивать от холодной воды; способ соблазнять «барина» в отсутствие «барыни». За одно это следует прогнать. Кроме того, она кому-то на дворе дала наш куб от белья (слава Богу не Алешин) и еще несколько таких же проступков. Я надеюсь, что с ней расстанутся скоро. Квартиру все еще не начали ремонтировать, Ведь ты знаешь, что они должны устроить балкон на металических балках и вторую ванну. Ватер для прислуги только сделали отдельный и во втором ватере стало меньше вони. Как только дня два от тебя нет писем, кажется, что уже целую вечность ничего не знаешь. Писала ли ты Лидиньке? Попроси, чтобы она тебе прислала открытку с видами Сухума и их пансиона. Ее адрес Сухум, санаторий д-ра Кошко.

Где Алешины карточки? Неужели ты мне так ни одной и не оставила? Я думаю, что он все худеет, если ты его так долго не прикармливала.

Встала ли Верочка? Ей надо по возможности дольше лежать. Собирается ли она на Кавказ и когда и с кем? Ведь одной ей ехать немыслимо. Ее восточные люди украдут. Поздно ехать нельзя, п.ч. в Ессентуках сезон кончится. Если же она уедет еще летом, то, я думаю, тебе будет без нее гораздо скучнее. Особенно, когда еще уедет Катя, а взамен приедут Эше, в Отраде совсем не весело будет. Кстати, приехали ли Эше? Куда они пропали? Соня писала маме с парохода. Они ехали уже в деревню почти одновременно с нами. Вероятно они все застряли у Молоствовых. До свиданья, моя родненькая. Когда то я с тобой увижусь! Целую тебя крепко. Заботься о себе и об Алеше. Набирайтесь здоровья. Купаешься ли ты?

Твой Андрюша.