Письмо

2 июня 1912 г.

Милая Леличка, получил от тебя снова открытку, только очень скучную – все про тетю Надю, а про себя и Алешу почти ничего. Я очень рад, что при прикорме у него хорошо работает желудок. Ты продолжай давать ему манной каши понемногу. Лучше будет, по-моему, 2 раза в день давать прикорм, чем 1 раз и много. Можно докармливать грудью, хотя, кажется, этого не рекомендуют делать. Впрочем, отвар овсянки дают перед кормлением. Словом, не знаю как по-книжному правильно. Какими черепашьими шагами идет посылка! Когда же ты получишь вторую посылку? Твои письма доходят на пятый день, а Лидинькины из Сухума на четвертый.

Сегодня вернулся Николай Иванович; я еще с ним не виделся. Ни Лангового, ни Горнунга в Москве нет. Ланговой будет 13-го числа. Вероятно, тогда приедет и Горнунг, а Николая Ивановича я тоже попрошу быть в это время в Москве. До того времени надо будет попытаться хоть как-нибудь устроить финансы. Представь себе, эта мерзавка Ноночка (никому этого не говори) из 1850 руб., которые ей выслали для уплаты %% (850 р.) за бриллианты и 1.000 руб. для погашения части долга, - последнюю 1.000 руб. попросту взяла себе! Помнишь, как она не вернула 350-ти рублей. Конечно и эту 1.000 руб. постигнет та же судьба, а она нам была бы как раз теперь страшно нужна. У этой Ноночки свойство брать у нас в такие моменты, когда нам самим деньги нужны буквально до зарезу. Ты меня спрашиваешь, как я себя чувствую и сетуешь, что я ничего об этом не пишу. Писать, миленькая, об этом нечего – одно слово, засыпаю около 7-ми утра.

Ты мне пиши подробнее и о себе, и об Алеше, Я страшно скучаю; мне хочется знать, что ты делаешь, а ты ни словом об этом. Много ли ты пьешь молока? Купаешься ли? Ходишь ли гулять? Пополнела ли ты? Мне бы так хотелось иметь хорошие известия. Бог его знает, как пройдет зима, какие будут передряги; теперь бы только и набираться сил. Про Алешины зубки ты ничего не пишешь. Очевидно, у него больше не появлялось. Это досадно. Первые у него появились быстро, а остальные задерживается.

Давала ли ты ему ползать? Вот я слышал, что один из Кокиных сыновей в 9 месяцев стал ходить. Про меня тоже говорят, что я пошел в 9 месяцев. А Алеша в году не пойдет, если ему не будешь давать ползать. Да и самостоятельности никакой не будет в характере. Я понимаю, насколько легче издали давать наставления о том, как вести ребенка, чем исполнять на деле. Но, ведь, право, родненькая моя, надо это сделать.

До свиданья, голубчик мой, целую тебя крепко. Пиши мне обо всем. Очевидно, Верочка получит посылку не скоро. М.б. лучше будет отослать назад туфли в магазин Львова прямо, если они ей будут малы; они сейчас же вышлют номером больше; а то вдруг я уеду, посылка так и пропутешествует зря.

Твой Андрюша