Письмо

20/IX 44г.

Дорогая Таточка!

Только что получил твое письмо от 11/IX. Что случилось с тобой? Почему такая ужасная перемена ко мне? Я пишу и еле сдерживаю слух, а ведь я этим никогда не грешил и за время войны должен был закалиться. Последнее время твои письма неизменно являются ударами для меня. Последнее превзошло все прежние. Неужели у тебя не осталось ко мне ни малейшего теплого чувства? Все, что ты пишешь, похоже на какие-то бездушные выдержки из курса психофизиологии и совсем не похоже на речь живого и чувствующего человека. Если ты стала равнодушна ко мне, лучше напиши это прямо. Я как-нибудь постараюсь переварить этот удар. Что-нибудь постараюсь придумать. Если же это не так, очень прошу тебя подтвердить, хоть мимоходом, твои чувства ко мне. Это сразу изменит мое состояние. Если ты обижаешься на мои письма, то ведь все-таки это не основание для таких перемен. Посуди сама, испытывать и переживать приходится очень много. В личной жизни я не могу найти никакого удовлетворения (кроме математики). Бывают моменты срыва или какого-то малодушия. Я делюсь ими с тобой по двум причинам. С одной стороны, бывает легче, когда поверишь свои переживания близкому человеку. С другой стороны, я стремлюсь к тому, чтобы ты знала обо мне по возможности больше, чтобы в будущем при встрече не получилось неприятного непонимания друг друга. До сих пор я его не замечал, но последние письма твои меня совершенно сбили с толку. Возможно, что ты несколько мудришь в биологическом отношении, принимая во внимание мой возраст. Если это так, ты глубоко ошибаешься. Я вижу целый ряд признаков преждевременной старости. Кроме того, не смотря на мой искусственный подъем, я чувствую, что война унесла большую часть моих сил и здоровья. Все это ведет к тому, что после войны я буду иметь организм, состарившийся не по возрасту. Следовать твоим горе-советам я не стану не только потому, что не хочу изменять тебе, но и еще по двум причинам, ― во-первых, я слишком уважаю самого себя и как бы противопоставляю себя в этом смысле окружающим, во-вторых, мне противен двойной обман, который тут по необходимости происходит. Во всяком случае, вне тебя женщин для меня не существует. Если я тебе время от времени пишу о тех или других личных затруднениях, то это совсем не означает, что я считаю себя беспомощным. В целом, дорогая Таточка, если мое стихотворение было плохо и произвело обратное действие, то это твое письмо много хуже. В самом деле, оно поставило меня в тупик не в отношении моего дальнейшего поведения, а в отношении понимания твоих чувств ко мне. Если ты меня до сих пор так плохо знаешь, что можешь мне серьезно писать такие вещи, это меня очень огорчает, если же ты пишешь такие вещи потому, что я стал тебе безразличен, то это для меня просто ужас. Я очень прошу тебя обдумать все это трезво и полно, и написать мне вразумительный ответ. Как могла ты дойти до мысли о том, что ты не можешь быть для меня единственной всю жизнь? Откуда ты пришла к такому нелепому выводу, из каких это дурацких курсов или трудов? Я очень надеюсь на противоположное и, в случае перемены твоей позиции, буду чувствовать себя совершенно кошмарно. Меня особенно поражает чрезвычайная сухость твоих последних писем. Почти протокол судебного дела. То ли это вызвано тем, что тебе трудно заставить себя писать такую чушь, то ли тебе неприятно писать мне. Ничего не понимаю. С нетерпением жду ответа.

Крепко целую.

Твой /подпись/