Письмо

22-го июля

Оленька, моя дорогая, вчера благополучно приехал и с вокзала дал тебе телеграмму, а сегодня приступил к отпуску. Сейчас ожидаю приема у врача, который назначит мне все необходимые процедуры. Лечиться и отдыхать намерен всерьез, чтобы накопить столь необходимые силы на зиму.

Дорога была очень приятная и неутомительная. Мои спутники- военные, как и следует ожидать, оказались приятными, они меня провожали на ст. Кавказская и помогли прокомпостировать билет. Через час я уже ехал дальше, тоже в мягком вагоне. Юноша с девушкой ехал к родителям в Сталинград, а девушка имела в Сталинграде пересадку. Им обоим пришла в голову гениальная идея: объявить родителям юноши, что они муж и жена. Я с обоими военными уговорили юношу пожалеть родителей и не шутить такими шутками, а ту мамашку может схватить кондрашка. Несмотря на то, что они не объявились мужем и женой, у мамаши в Сталинграде вид был довольно бледный.

Очевидно, что часы здесь совершенно необходимы. У меня отдельная комната. Я проснулся, совсем светло, вышел, оказывается четыре часа ночи. После этого не мог заснуть, как следует. Кроме того, все процедуры назначаются на вполне определенное время и нужно самому следить за тем, когда кончать. Придется купить, будет Мишитику подарок. Кормят здесь очень хорошо, так что в этом отношении все в порядке. Посмотрим, как лечение.

Можешь себе представить, Оленька, как меня огорчает, что тебя нет со мной. Хотя я себе и представляю, что мы бы оба волновались по детям. Я и так не совсем спокоен, в особенности по поводу Мишки; как он себя там чувствует и как ладит с ребятишками. Я теперь хорошо припоминаю, что я сам был такой же как и он и имел те же трудности. Возможно, что не надо беспокоиться и для формирования его характера, пребывание в пионерском лагере пойдет на пользу.

Я хотел бы получать от тебя письма. Ты так хорошо пишешь своими печатными буквами, и как хорошо становится на душе, когда я получаю их.

Крепко тебя обнимаю, моя девочка. Ю.