Письмо

2 ч.д. 9.IV.36. Киев.

Милая моя, дорогая Танюша!

Сегодня с утра все мысли мои направлены к Вам, так хотелось бы быть с Вами, чтобы крепко поцеловать новорожденную и ее маму, поздравить папашу и сестричку. Как-то сойдет этот день? Были бы здоровы! Читаю сейчас «Тихий Дон», и вот когда дошла до места, что маленькая Танюша заболевает скарлатиной, сердце больно сжалось и страшно стало за нашу дорогую Танюшку; дай Бог, чтобы эта чаша миновала ее.

Утром же получила твое письмо от 6-го с описанием твоих злоключений. Конечно, я прекрасно представляю себе все твои переживания!

Ты помнишь, как я не любила наших больших приемов и именно потому, что каждый раз приходилось волноваться, нервничать, спорить и с трепетом ждать гостей. Ты теперь, верно, поняла, почему я всегда так много хлопотала и делала сама: только в том, что делаешь сам, можно быть уверенным; теперь нет таких приемов, но даже наши маленькие семейные и то не обходятся без треволнений и неудовольствий из-за упрямства Кс. Мих. Но, слава Богу, все все-таки вышло хорошо. Мне непонятно, почему ты не могла поговорить с И.В. по телефону? Испорчен был что ли? Сначала я поняла, что руку-то обварила ты, но, кажется, я ошиблась, и пострадавшей оказалась виновница своего переполоха – А.М. Ну, как же идет поправка? Если бы это выпало на твою долю, то было бы еще хуже во всех отношениях.

Какая мука с получением денег! Папа думает, что тебе следует позондировать почву в уч-х, для которых ты работаешь, напр. по аннот., нельзя ли тебя включить в ведомость; он говорит, что по ведомости платят гораздо скорее, чем по частным заказам; вот такая же история с дядей Федей, который всегда сидит без копейки, а ждать приходится иногда месяцами. Я же немножко другого мнения: думаю, что деньги тратятся часто зря и их поэтому своевременно нигде не хватает. А ты ведь рассчитывала, что за последнюю машинную работу деньги получишь скоро! Вероятно, ты уже не сегодня – завтра получишь папины 100 р., и они тебе помогут дождаться уплаты.

Чтобы не забыть, хочу сказать, что папа давно не видел Федю и не знает о причине его молчания; сегодня папа будет там вечером и, м.б., встретит его в ин-те.

Мы никого из них не видели после того, как были у них. Что же это опять с Вашим радио. Поправили ли? Серьезная ли была авария? Ты спрашиваешь, слушали ли мы фестиваль? Я, кажется, писала тебе, что он нас не увлек; вообще наши передачи стали очень редко интересными.

Ты уже, верно, получила мою открытку от 7-го и знаешь, что мы были на медосмотре и теперь окончательно ориентируемся на Узкое; пока папа еще в Москву не писал; т.ч. неизвестно, возьмут ли нас обоих, и на какой срок мы попадем. Как Вы думаете, на когда следовало бы лучше проситься? Напиши поскорее, м.б., папа еще не успеет написать туда. Все-таки я думаю, что, кажется, лучше проситься с 1 июля по 1 авг.; это будет удобнее в смысле переезда – с поезда прямо в Узкое, а потом уже спокойно к Вам, не правда ли? Вопрос еще, как выйдет с МалоЯр., и возможно ли будет нам там устроиться. Очень все теперь сложно и трудно; досадно, что и с Д. не удастся хорошо повидаться, но что поделаешь, когда их сроки никогда не сходятся с нашими. Видимо, они обставлены не дурно, если могут всей семьей предпринять такое путешествие! Очень хотелось бы все-таки хоть коротко с ними повидаться. Папа на днях будет ему писать пока хоть предположительно.

Об Узком говорят очень хорошо, и д-ра нас обследовавшие очень его рекомендовали; в этом году комиссия очень хорошо организована и члены ее весьма симпатичные люди; отзывы их о состоянии нашего здоровья очень подробные, свидетельствующие о том, что мы сильно стареем; во много их отзывы сходятся относительно нас обоих, у меня похуже папиного; главная беда у нас склероз, а на этой почве и сердце дает неприятные вещи; вдобавок сердце страдает ведь не только от возраста, но и переживания бьют по нему, получается печальная картина. У меня одно оказалось более утешительным – это кровяное давление: в Эс. в прошлом году в начале было 240/110, при отъезде 225/100, а сейчас 190/120, все таки порядочно спустилось, у папы 160/130 (?).

За свою болезнь – лежание и сидение – я совсем разучилась ходить, и вот какой получился эффект: чтобы не выходить сразу в комиссию вечером (от 9-10 ч.), я решила начерно выйти утром; прошла до сквера (хотела пройти на Фун., но увидела, что не дойдут одна), посидела немножко (погода была не важная) и вернулась; вечером с папой сели на 9-ый ном., доехали до б.реал. уч., а там прошли в усадьбу б.Мих. пан. в поликлинику студ. общежития, таким же обр. вернулись, пройдя только квартала 1 1/2 до Гастрон.; благополучно на 9-м ном. вернулись. Но вчера вдруг чувствую, что страшно болят ноги, понять не могу, почему, ибо уже несколько дней ведь ходила по комнате; когда я сказала папе, то он и решил, что это у меня от ходьбы; действительно, чувство такое, точно я прошла 30-40 верст; сегодня сижу дома, очень холодно и не уютно; вчерашний снег, конечно, сошел, но t низкая, всего с утра было 2-3 гр. тепла.

Очень плохо, что я никак не могу пойти в сквер и сидеть там без дела, а идти подальше пока не в силах; пойти в сквер не кем; вот были бы мои милые крошки, они свели бы меня, и мы там погуляли бы.

Маргар. вижу очень редко; 6-го она приходила на минутку за папой, и они вместе пошли в поликлинику к ушному; осмотрев папу, он сказал: «Вас не лечили, теперь попробуем, и я надеюсь, что все-таки некоторый хороший результат получится»; прописал электрофарез – это внедрение в ушную полость иода при помощи электричества; прописал 15 сеансов в течение 15ти дней, и вот теперь вопрос, как выцарапать время для осуществления этой задачи; пока папа не имел времени даже подумать об этом; вдобавок ко всем занятиям 15-го открывается, кажется на неделю, в пед. интит. конференция, которая уже окончательно заполнит все свободные (относительно) минуты, т.ч. раньше 20х чисел, верно, он ничего не сможет сделать. А как было бы хорошо, если бы ему помогло, т.к. его глухота становится очень заметной!

Вообще, знаешь, какая масса инвалидов! Я тебе писала, что Валентина Ив. январь провела в кардиологической санатории в Одессе; как будто подлечилась; 21-го фев. умирает ее сестра, новый удар по бедному сердцу, и вот уже месяц она лежит, чуть встанет, ей становится совсем плохо; а служба не ждет, ее вызывают, и вот если 13-го она не сможет вернуться к своей работе, ее должны будут заменить и перевести на соцстрах, а это какой удар по карману! И вот так везде, не то, так другое, но почти у всех свои беды.

Все сидим опять под страхом уплотнения; уже ходят и выискивают 800 (!) комнат; где их взять, когда после бесчисленных уплотнений все сидят, как сельди в бочке. И это для военных; конечно, вероятно, в связи с возможностью войны.

Как же, моя дорогая, не волноваться? На днях меня вызывал инспектор милиции; т.к. я тогда еще не выходила, то он разрешил прийти вместо меня папе; я, конечно, уже переволновалась; оказалось, проверял, имею ли я право голоса, и хорошо, что бумажка, подтверждающая мои права, у меня нашлась, а то бы, пожалуй, стали меня выселять, т.к. задавались вопросы о площади и т.п. Вот тебе наши удовольствия!

Все забываю спросить тебя, как обстоит вопрос об отпуске Инны? Думает ли она приехать? Неудобно ей отказать, но неудобно будет и ей, и папе житие в кабинете в течение 1 1/2 месяца; напиши, что осторожно узнаешь.

Ты, моя голубка, говоришь, что я стала меньше писать, но ведь я только и делаю, что пишу и, конечно, все больше тебе; ведь твой адрес сам пишется на всех моих конвертах, кому бы я ни писала; надо мне быть сугубо внимательной, чтобы к тебе не направить чужое письмо.

Тетка уходит, надо отдавать письмо. Крепко, крепко целую тебя и девочек. И.В. сердечный привет.

Твоя мама.