Письмо

13/II 1970

Дорогая Маюша! Как плохо получается у нас с обменом письмами: ждешь, ждешь ответа на свои животрепещущие темы, а прежде, чем получишь ответ, проходит месяц и больше, так что в общем приходится все переживать и решать одной, без совета родного, понимающего тебя человека! Не совета даже ждешь, п.ч. в наших сложных и трудных делах невозможно как следует полно составить себе о них точное представление, - а без этого и совета невозможно дать… Но хотелось бы хоть узнать общее направление мысли; разделяешь ли ты его, и как понимаешь, чтобы сопоставить – совпадает ли оно с моим, или я забрела совсем не в ту сторону. – Нины Мелит. нет, и я совсем одна в своем поведении. – Как хорошо, что я могу молиться, и получать от этого облегчение и успокоение, и не чувствовать себя былинкой, колеблемой ветром, а находить и опору, и надежду, и чувствовать ее ежечасно, если должным образом сосредоточусь при обращении к Нему. – Как сказано: «Кто надеялся на Господа и был посрамлен?» - Это, конечно, так. Но как человек реальный и в реальных условиях находящийся, все же ищешь человеческого участия и понимания. – Миша меня во всем понимает и все чувствует хорошо, - но он и так слишком обременен всем для того, чтобы еще и я навалила на него свой груз: подробного разбора всего происходящего с моей личной точки зрения. Да и времени для этого у него совсем нет. А если и бывает, - то его он должен отдавать Гале.

- С тех пор, как я тебе писала ничего нового не знаем, писем от Иры нет. Ездил в ней Женя, переговорить, посмотреть на того, кто его «затмил», - но об этой встрече их пока ничего не знаем, хотя прошло уже больше недели.

А Женя из Ленингр. уехал сразу же в Минск на практику, и нам сюда ничего не пишет тоже. – Я очень боюсь, что эта их жуткая встреча может кончилась трагически для Иры и для ее ребенка. Ведь не шутка пережить такой момент. М.б., и преждевременно родить мертвого ребенка. Не дай Бог, конечно. – В ее поведении и способе действий в жизни я вижу ужасный, крайний эгоизм, полнейшее пренебрежение к родителям. Они ведь буквально кожу с себя сдирают, чтб. поддержать ее в ее «трудной, аспирантской жизни», шлют и деньги, и посылки, - а она до 7-го месяца даже ни слова не сказала; даже будучи в Киеве осенью… И жила рядом с Женей в «своей» комнате. Правда, не давала ему приблизиться к себе: «Ах, что ты, Женечка! Я совсем отвыкла от тебя!» До сих пор считалось, что у нее строгие, крепкие моральные устои, - но как-то иначе я их себе представляла… Кто знает, каковы подробности ее жизни, переживаний, отношений, - м.б., если узнать все точно, то во многом картина изменится в ее пользу, но все равно эгоизм и равнодушное, небрежное отношение к самым близким на свете людям – родителям и Жене – остается.

Поневоле моя мысль забегает вперед, - что же ждет и тебя с твоими тремя девочками. Что может выкинуть каждая из них, что преподнести? Ведь Ире было столько посвящено Галей (в смысле воспитания) – и какой результат? – Я считаю, что здесь Галя очень ошиблась в том, что заботилась главным образом о ее здоровье и о ее учении, а чувства человеческие, лучшие, без которых нет Человека, считались «сентиментальностью» и не воспитывались ежедневно, ежечасно. А без этого материнского труда, - все остальное – тщетно.

Маюша! Сильно задумайся над этим, не в книге ты об этом прочла, - а видишь воочию, в жизни.

Маечка! Я уже очень устала и больше глаза не смотрят; хотелось бы ответить не твое большое письмо (18 января), очень хотелось бы, все в нем мне интересно было, - да не могу пока.

Пиши, конечно, на адрес Нины Мел. Ее сестра там бывает и передаст мне.

Целую крепко, крепко.

Твоя любящая тетя.

У нас жуткий грипп, тысячи больных, и масса умирает. В квартире у нас тоже. – Мобилизованы и студенты, и профессора; весь легковой транспорт при учреждении (не личный) отдан под перевозку врачей и больных. – Велят не ходить в кино; не ездить трамваями или метро – по возможности.

Галя тоже болела, но пока, слава Богу, не тяжело.

Голубок наш живет и приносит много радости и утешения Мише и мне. Вчера улетел было, но сегодня утром вернулся. А то мы совсем впали в уныние, так его не хватало! Он очень любит Мишу; когда он занимается, он сидит рядом с его тетрадкой на письменном столе и греется под лампой. Очень любит купаться в большой миске, брызгается крылышками.

Поцелуй Олечку и объясни, почему я не могу сейчас писать.

А что же с книгой, что я послала еще в декабре? Я ни слова о ней не получила в ответ.