Письмо

12 ч.д. 2.I.36. Киев.

Дорогая моя Танюша! Если бы Вы знали, как порадовали нас своей телеграммой, письмами, которые мы получили вечером 31-го, а затем Вашим разговором по телефону; как я тебе писала, у нас была Э.М.; часов в 11 пришла Маргар., ублаживши заранее своих выздоравливающих; мы сели за стол с опозданием, почти в 12 ч., едва взяли в руки рюмочки и произнесли первый тост коллективный, упомянув, конечно, и Вас, как раздался телефонный звонок; побежала тетка, за ней я, причем я предположила, не Вы ли звоните, и какова была радость, когда мы услышали, что «с Вами будет говорить Москва», а минуты через 2-3 мы уже услышали и Ваши голоса. Как было приятно! Маргарита была страшно рада поговорить с тобою; хорошо ли Вы слышали нас? Мы в общем хорошо. Так что если бы весь 36-ой год доставлял нам такие счастливые минуты, чего бы желать еще!? Вчера днем мы получили следующую радость – открытку от дяди Жени; у них, слава Богу, все, исключая финансов, относительно благополучно; он тоже беспокоился о нас, т.к. давно не получал вестей от нас и беспокоился; очевидно мои и Федины письма не дошли до него; уроков у тети Мар. маловато, т.ч. жить трудно; настроение у дяди, конечно, удрученное.

Ну, вот и получили две радости, а вечером пошли к Воск., и там я получила ложку дегтю: я писала тебе, что М.М. получил юбилейный сборник, и вот, просматривая его, я еще раз убедилась, какую змею папа согрел на своей груди. Статья о деятельности кафедры физики составлена, конечно, этим гадом и о папе он ничего не нашел сказать кроме того, что он заменил ушедшего в отставку Авенариуса. Ты представляешь себе эту мерзость? Человек работал без малого 50 лет и всегда находил себе оценку, а тут – не сказать ни слова. Хотя говорят, что о покойниках говорят или хорошее, или ничего, но мне слишком больно, чтобы я могла не отметить того, что о Кордыше (деятельность которого и Вам, и нам известна) написано несколько страниц, а папе ни слова. Как можно спокойно это переварить? Конечно, меня всю перевернуло, ночь пропала, рано проснулась, да и сейчас не могу, конечно, успокоиться.

К М.М. отношение тоже подлое, всячески стараются ему напакостить и затереть его; говорили мы ему, что пора ему уходить, но он довольно справедливо говорит, что это не так легко сделать, т.к. везде есть свои, которых выдвигают, а кроме того встает вопрос о квартире; конечно, если бы захотели его отсюда вызвать и устроить, то, понятно, и квартира нашлась бы, а т.к. на это он рассчитывать не может, то и о переезде думать нельзя. Пока он уверенно говорит о поездке в Москву, т.ч. его Вы, надо полагать, увидите наверно; о нашем же приезде пока ничего сказать нельзя; в пед.-ин. вообще атмосфера сгущенная, т.ч. трудно сказать, что там может выйти; Ваше, дорогие мои, желание нас видеть трогает нас до глубины души, а воспоминание о проведенных в прошлом году у Вас днях […] подталкивает повторить это громадное удовольствие; я не теряю надежды и жду.

Как твои глаза, дорогая Танюша! Целую особо девочек за их заботы о тебе. Пока кончаю; хотелось поделиться с тобой и радостью и печалью. Целую тебя и девочек. И.В. наш сердечный, горячий привет.

Твоя мама.