Письмо

11 ч. ут. 18.VII.34. Преображение

Дорогая моя, милая умница Танюша! Вчера вечером я и папа были несказанно обрадованы твоим письмом, писанным в поезде, и еще больше телеграммой, которой не ждали; горячо целую тебя, моя дорогая, за то и другое; сейчас просила одного из отдыханцев, пошедшего в Китаев, отправить Вам телеграмму: хотелось поскорее сказать Вам, как мы счастливы и рады за Вас.

Молодцы Вы оба! Сколько надо сил, энергии и общей доброй воли, чтобы проделать то, что проделали Вы! Это, конечно, только и возможно при общих усилиях одного и другого. Бедняжка Маргаритка лишена этого счастья: М.М. решительно не прилагает никакого усилия, чтобы что-нибудь в этом направлении сделать; по-прежнему целый день отсутствует, после обеда укладывается спать до 9-10 ч. в. и не принимает участия ни в чем, и она бьется одна: возится с Мишей, которого тетка характеризует термином «идол», добывает деньги (уж я даже не знаю, где и как), и работает по вечерам. По всей вероятности, они так никуда и не поедут; настроение отвратительное, т.к. по службе у М.М. опять же неприятности; какие – пока не знаю.

Как-то Вы устроились? Я не знаю, куда отнести «отлично» Вашей телеграммы: приехали отлично или отлично устроились; во всяком случае Вы видимо скоро нашли комнату, как-то будет с тобой? Если бы удалось получить домашний стол, чтобы тебе не возиться с кухней. Надеюсь, что сейчас Вы уже совсем обжились и отдыхаете в море и у моря. Теперь буду дрожать – благополучно бы было купанье, и были бы здоровы; будьте очень осторожны с фруктами, чтобы не испортить животов; здесь в прошлом месяце было 11 случаев желудочных заболеваний, а в этом – одна девица заболела настоящей дизентерией; пришлось отправить ее в город, ибо при здешних «культурных» условиях она наверное стала бы распространителем заразы; здесь водяной и «уборный» вопрос неизмеримо хуже стоит, чем в Мос., где мы возмущались. Мы пока здоровы, но мучаемся; очень это обидно, т.к. место само по себе очень хорошее, и можно было бы пожить здесь с удовольствием.

Я очень не спокойна за кабинет, т.к. с комнатами делается что-то кошмарное: выселяют всех, живущих при школах, а т.к. равноценных комнат в городе дать не могут, то дают, напр., Юл. Ив. на Чоколовке в 3-х километрах от трамвая; […] на 3-х человек – комнату в 1 1/2 сажени и т.д. Очень боимся за тетку, которая сегодня или завтра уезжает; могут выкинуть вещи и забрать комнату, как делают нередко.

У нас настали сильные жары и нет не только моря, умеряющего жар, но за отсутствием воды нет ни душа, ни воды, чтобы лишний раз освежиться. Днем гулять невозможно, т.ч. ходим только после чая – около 6-7-ми часов; ходим в лес, который здесь чудесный.

Вчера вечером состоялся первый здесь доклад писателя Боброва, который принимал участие в постройке АНТ 20 – Мак. Горький; интересно было послушать, говорил хорошо и читал отрывки из готовящейся его книги об АНТ 20, которая скоро появится в свет. Чистые чудеса делаются! До чего еще доживете Вы и наши девочки. Как-то они чувствуют себя у моря? Довольны ли? Дай Бог, чтобы были здоровы и поправились бы так, как в первый раз. Как шрамик Тасика? Побледнел ли? Как хорошо, что И.В. удалось вписать Маюху в билет, какая экономия!

Ты не пишешь, каким путем будете возвращаться; я очень мало надеюсь на Ваш заезд к нам, хотя, конечно, очень бы его желала. Сколько времени думаете прожить в Анапе? Когда надо И.В. быть в Мос.? Раз Ваши финансы немножко пополнились, почему бы Вам не пожить в А. подольше?

Я писала уже тебе, что срок нашего пребывания здесь 2-ое авг.; нам остается так. обр. прожить здесь еще дней 13; пожалуй, мы успеем обменяться с тобою только одним, двумя письмами, смотря по тому, во сколько времени мое письмо дойдет до тебя; твое из Раст. пришло удивительно быстро, м.б., потому, что наш директор случайно вчера сам был в секции и привез нам и письмо, и телеграмму; после нашего первого боя с докторшей (из-за комнаты) он очень любезен и внимателен.

Хотелось бы поехать повидать мне перед отъездом тетку, но идти пешком 6 верст в жару нам уж трудновато, а попасть в грузовик, тем более в автомобиль, почти невозможно. Сообщение убийственное. Это письмо посылаю через Китаево, но это длинный путь. Крепко целую тебя, моя голубка и девочек, И.В. сердечный привет и лучшие пожелания.

Твоя мама.

Дорогая Танюша! Я очень рад, что твои и И.В. усилия не пропали даром, и что Вы с девочками в Анапе, на которую так долго и так настойчиво возлагали все Ваши надежды. Остается и дальше иметь от Вас радостные вести.

От мамы ты все знаешь о нашей здесь жизни, и я не стану повторяться. Скажу только, что здесь есть несколько таких дефектов, которые вредно отзываются на настроении мамы – это отсутствие культурной уборной. Поэтому мама слабо поправляется.

Я здесь отдыхаю вполне, т.е. ровно ничего не делаю, кроме чтения газет и Воспоминаний о Л.Н.Толстом, написанных И.Л.Толстым.

Не помню, писала ли мама тебе о моем переезде, или вернее возвращении на службу б. Спиртового Института и теперь Сахарного. На днях подал заявление об уходе из Текстильного, Акад. Снабжения и Горного. Буду только в Сахарном на спецставке при ограниченном числе часов (280) в течение уч. года. Решился на это, т.к. иначе нет возможности самостоятельно работать. Одно плохо, что Сах. Ин. за городом. Обещают присылать авто, но выполнять будут ли?

Долго пришлось передумывать, пока дал согласие. Как будто решение выбрал правильно. От души желаю всем Вам отдохнуть от трудов московской жизни и набраться сил для предстоящей зимы. Передай мои пожелания И.В.

Тебя, дорогая Танюша, и деток крепко целую и остаюсь любящим всех Вас . Твой папа.

Санаторий ВУПСУ.

Преображение, 18 июля 1934 г.