Письмо

Следующее письмо будет Маечке.

22.VII.34. Преображение.

Дорогая моя, милая Танюша!

Вчера вечером получили твое письмо от 18-го и оба несказанно порадовались твоим восторгам, твоему настроению и твоей удовлетворенности тем более, что все это разделяется и И.В., и нашими дорогими крошками. Как бы мне хотелось поглядеть на Вас, когда Вы «блаженствуете» на пляже! К сожалению, я совершенно не выношу жары и в Анапе, верно, очень скоро кикнула бы. Бесконечно довольны, что усилия Вас обоих увенчались успехом и Вы оба получили заслуженную награду и такой приятный отдых. Вот только меня беспокоит (вечно, меня что-нибудь беспокоит!) Ваше устройство не на высоком берегу: не схватить бы Вам там лихорадки, которая, кажется ,гнездится в Анапе в низких местах; берегитесь; 2-ое беспокойство – еда фруктов «до отказа»; это особенно касается детей. Даже здесь много желудочных заболеваний на почве «едения», правда, сырых фруктов; здесь в саду довольно много груш и яблок, молодежь объедается и садится на диету.

Анапские цены нам кажутся не чрезвычайно высокими, но все же является вопрос, на долго ли хватят Вам Ваши ресурсы? Как Вы об этом думаете? Если у Вас окажется нужда, то пишите заранее, чтобы можно было попытать что-нибудь продать; хотя бы хватило Вам на полтора месяца, ибо месяц пролетит совершенно незаметно.

Вот и мы уже приходим к концу нашего месяца, остается едва 10 дней, и как тут не много дефектов, все же, вернувшись в 4 стены, почувствуем разницу; здесь чудный лес; прогулок масса; мы, по обыкновению, достаточно гуляем и наслаждаемся природой; последнее время шли дожди, и были сильные грозы, но все больше по ночам, а т.к. почва здесь песчаная, то дороги быстро просыхают, и днем можно гулять. Вчера мы сделали экскурсию в Китаево, где были около 40 лет назад; наши б. дачи Ермакова, […], но до чего все изменилось: если бы не такая же старуха, как мы, которая помнила и Г., и Б., и указала нам, то мы бы, верно, сами не узнали; перемена коснулась даже Днепра; тогда мы подъезжали к даче Ерм. на пароходе, а теперь там вместо реки луг и маленькая лужа, «дачи» обратились в лачуги ободранные, часто разваливающиеся; грустно смотреть и жалко, т.к. природа то дала многое, а люди сейчас не прикладывают ни желания что-то сделать, ни труда, ни инициативы.

Так и в нашем Преображении; оно не только не улучшается, но, по словам бывших тут раньше, ухудшается… никого оно, видимо, не интересует и никто о нем не заботится. Обещали дать электр. освещение, поставили столбы, протянули кое-где проволоку, но на все дело ее не хватает, поставили будку для трансформатора, но все так и стоит на точке замерзания, т.к. все чего-то не хватает. А тем временем по вечерам царит мрак: ни уборная и умывальная совершенно не освещаются, в коридорах (в некоторых, в других – ничего) коптят какие-то паршивые фонари, в некоторых комнатах ламп нет, в других они (паршивые) есть, но нет керосина, и так пребываем в темноте; вчера в Китаеве купили свечку, чтобы хоть в уборную можно было пойти. Администрация спит; двух врачей сняли, посадили одного и, кажется, удачно: очень симпатичный и сразу заметна перемена, даже заметна в еде, которой стали давать больше; предыдущие две докторицы были обе никуда не годны ни как администраторы, ни тем более, как врачи: молодые и без всякого опыта и знаний.

Сегодня, наконец, готовится вечер « самодеятельности», посмотрим, что это будет.

Получила письмо от Маргариты, она, бедняжка, потеряла надежду куда-нибудь поехать и решила проделать курс общего массажа и находит, что это ей очень полезно и приятно. М.М. уехал в Староселье, Миша ездит на водную станцию; так все лето и проведут в городе.

Тетка 20-го уехала; жду от нее вестей, но здесь все вести приходят с опозданием: все зависит от того, удастся ли во время забрать письма из секции. Посылаю тебе каплю бумаги на письма, но ты видишь, какая это гадость! С трудом пишешь, с трудом ты читаешь, промакучка!

Крепко целую тебя и деток, за себя и папу. И.В. шлем сердечный привет.

Твоя мама.