Письмо

1949, май № 5

Здравствуй, Миша!

Получила твое письмо дня четыре назад, но не могла ответить, п.ч. как проклятая готовлюсь к экзамену, занимаюсь буквально с утра до ночи без отрыва. Зато комиссия и отметила мой ответ как самый блестящий не только по форме, т.е. по количеству привлеченного материала и т.д., но и по содержанию, по «духу», по пониманию самой сути марксизма. Всего сдало марксизм уже 36 человек, причем результаты пока очень неважные: 15 отлично, 14 хорошо и 7 троек. Это при нашем-то среднем балле 4.8, а то и 4.9! Вовка сдал на отлично, чему я особенно рада, п.ч. волновалась за него едва ли не больше, чем за себя: у Володи не раз бывали срывы на экзаменах, он никогда не был в числе неизменных отличников, и по крайней мере раз в год схватывал четверку по какой-нибудь с-х статистике или экономике промышленности. Поэтому я не была до конца уверена в нём, но все прошло прекрасно. Наоборот, Валя, в которой мы не сомневались, получила 4, что означает конец ее отличного диплома. Вообще экзаменационная комиссия была справедлива, но несравненно более строга, чем мы к тому привыкли. В частности, Валя ответила на все вопросы, но впервые за все годы учёбы ей была поставлена в вину известная школьность ответа, от которой отдает механическим выучиванием, отсутствие общего, широкого взгляда на предмет. Очень жаль, что в свое время нам не предъявляли таких высоких требований, мы могли бы здорово подтянуться…. Остальные шакалы еще не сдавали: Тося с Виктором сдают 27-го, Юрка – 29-го. За Тосю я спокойна абсолютно, за Виктора на 70%, за Юрку % на 90. А за Вовку всего лишь % на 60 была спокойна – ниже всех. Ну вот. Теперь уже включилась в подготовку к политэкономии: читаю в десятый-одиннадцатый раз 1 главу «Капитала» и снова поражаюсь, во-первых, уму Маркса, а во-вторых, чудовищной трудности изложения. Прочитаю 4-5 страниц и приходится отдыхать. Изматывает.

Твое письмо мне понравилось: интересно. Правда, тебе слишком часто изменяет столь афишируемая тобою дисциплинированность, но я надеюсь, что это быстро пройдет. Обязательно напиши мне про Богданова: что он еще вытворил. Вот бы ты его фотографию прислала. И еще той девочки, которая часто плакала.

У меня по сути дела нет никаких новостей, п.ч. я нигде не бывала и не выходила из дому. Правда, на днях мы ездили с Леркой в Кусково во дворец Шереметьева и смотрели там выставку фарфора. Не могу сказать, чтобы она произвела на меня глубокое впечатление. Нет!.. Малоинтересно. Вчера же мы ходили в кино, смотрели «Дитя Дуная» и все единогласно признали его мерзостью.

25/V.

А сегодня мы смотрели «Запрещенные песенки», которые мне понравились ужасно, вероятно, в силу 3-х причин: во-первых, по контрасту с «дитём», во-вторых, потому, что смотрела их с Вовкой, а в-третьих, п.ч. фильм в самом деле хороший… Прошло уже почти 5 дней, как я сдала экзамен, а я еще не взялась за политэкономию, – отсюда мучения совести. Но что я могу сделать? Я не видела Вовку почти 20 дней и теперь, куда бы он ни звал, я все равно соглашаюсь, п.ч. все никак не можем все до конца выговорить, что накопилось. Бродим-бродим по Москве, по кино, по паркам, а завтра поедем опять к нему в Отдых кататься на лодке. Правда, мы договорились с ним лишь обо мне, а теперь вроде собирается и Тося, но это ничего. А вообще – ненавижу быть втроем, особенно с Володей. Потому что Володя для меня – ближе всех, роднее всех, и так просто, как с ним я ни с кем себя не чувствую. Я говорю ему все, что думаю, важное и неважное, общественное и личное, – всё, и в какой-то страшно легкой, непринужденной форме – так, как могла бы говорить с Леркой, если бы она была также близка мне идейно, как лично. Удивительно хорошо нам вместе, и главное – разнообразно. Обычно в отношениях с людьми у меня устанавливается сравнительно узкий диапазон воли: с одним хорошо поговорить о политэкономии, с другим о театре, с третьим – посплетничать, с четвертым пококетничать, с пятым обсудить мировые проблемы. А с Володей – говоришь обо всём, и смеешься вволю, и ссоришься, и пококетничаешь для разнообразия, и вдруг заговоришь вполне серьезно, о том, что действительно глубоко волнует. А главное это простота отношений – это страшно украшает жизнь. Понимаешь, даже если Володе приходит в голову сказать мне что-нибудь многозначительное и нежное, то он скажет это так просто, что я только улыбнусь – и всё, и никакой «запутанности», сложности и т.д. Не знаю, м.б. если бы Володя был на полголовы повыше ростом, я бы в него и влюбилась, да и он, конечно. А так – пусть будет дружба. И все равно – ближе и дороже не только нет никого, но даже похожего ничего нет, и поэтому с кем бы втроем мы ни были, я никогда не могу быть с Вовкой такою, как вдвоем. Буду сдержанной, рассудительной, буду мило разговаривать с Тосей и с тоскою думать про себя: «Ах, если бы ее не было, как было бы хорошо!» Дня четыре мы провели почти не расставаясь, и все мало, мало, мало. И каждый раз при расставании: «А что ты делаешь завтра?» - «А ты?» - «Не знаю… Давай пойдем в Зоопарк?» – «Нет, пошли в Планетарий!» - «Ну, его, пойдем Новый Университет смотреть!» - и т.д., до тех пор, пока вопрос не решается традиционным: «Ну, завтра созвонимся.» И все-таки, как ни хорошо, а пора кончать. До экзамена 25 дней, а надо выучить 3 тома «Капитала», весь империализм и социализм. А экзаменовать будет никто иной, как сам его светлость Козодоев, т.ч. мне можно добра не ждать. Вот завтра покатаемся на лодке, – и всё. Буду заниматься… А сегодня? Еще впереди весь вечер, надо заниматься, а не хочется – смерть! Надо призвать всю свою силу воли.

20/V.

Сегодня я невероятно страдаю, и расцениваю жизнь, как тягчайшую каторгу. Суть дела в том, что я не поехала кататься на лодке. Славка и Юрка ехать отказались, п.ч. им еще надо зубрить, и значит нам пришлось бы кататься втроем с Володей и Тосей. Но это невозможно. Мы много раз пробовали, но это «втроем» никогда у нас не получалось – ты и сам, вероятно, помнишь, чем кончилась наша поездка 2/V. Ревность, оскорбленная поза, ненарушимое мрачное молчание со стороны Тоси и, после нескольких попыток установить общий разговор, – наша с Вовкой болтовня, осуществляемая, однако, без тени удовольствия с нарастающим раздражением по отношению к угрюмой Тоське. Я больше не могу, довольно с меня. А если Тоське еще мало – пусть катается с ним одна, а меня не впутывает. Я вовсе не хочу давать ей основания считать, что это «все из-за меня». Итак, у меня начался «острый припадок печени», и я позвонила Тосе, что не поеду. Долго уговаривала ее поехать одну, вроде уговорила, но она все же раздумала, и, конечно, была права: поскольку Володя ее не звал, а ждал только меня, он был бы крайне удивлен ее появлением и мог бы сказать что-нибудь бестактное. И вот мы в Москве, а Володя, вероятно, злится и проклинает «вечные девичьи капризы», и клянется больше с этими девчонками вообще не связываться. А я сижу и страдаю, и думаю: ну, почему и за что я должна страдать? Нам могло бы было быть так хорошо сейчас, так хорошо… Заплыли бы на остров на Москва-реке, позагорали бы, подремали, помечтали бы о будущем, пару раз поссорились навеки, – хорошо!.. А потом домой, а дома мама, которая меня любит и с которой тоже хорошо и просто. И не хотелось бы уходить из этой строгой и чистой комнаты, столь полной своим хозяином… Но все это можно только вдвоём, а с Тосей была бы не сказка, а карикатура и взаимная порча нервов, поэтому я все-таки была права, что не поехала. Я боюсь только одного: чтобы Володя не разозлился настолько, чтобы исчезнуть снова на целый месяц и не позвонить ни разу. Он вообще смешной в этом отношении. Вчера я только пришла в Университет, вижу Вовку. Он бросается ко мне, хватает за руку и говорит: «Скорей, скорей, бежим на «пятерку», в 2 часа в «Баррикадах» сеанс. В каких Баррикадах? Почему мы должны туда идти? Выясняется, что Вовка туда съездил, взял билеты (!), а позвонить мне никак не мог собраться: вместо того, чтобы позвонить бродил по Университету и высматривал: а вдруг я сама приду, что случайно и произошло. Спрашиваю – почему же ты не позвонил? – Да что я буду звонить… и вдруг нашел довод: «А вдруг тебя дома нет?» Вот глупый! Ну нет, так нет, а если есть? Но тогда хоть дело все сошло хорошо, а если он и дальше будет жить по тому же принципу! Я считаю, что тогда и жить не стоит.

Что тебе еще сказать напоследок? Никак не могу раскачаться и как следует включиться в подготовку к политэкономии. Вот и сегодня, прочла конспекты по главе о деньгах – и всё. Еще изготовила салат «весна» и исполнила прочие хозяйственные дела. А два часа спала и только во сне освободилась от глубокого страдания по поводу пропущенной поездки.

Юрка изобретает новый вид «оружия». А у меня не прочитано еще 2 главы «Капитала» из сегодняшнего «урока». А Майка с Тамарой занимаются проблемами языкознания и собираются писать в «Правду» письмо.

Пиши и ты мне, не обижайся, что я долго не отвечаю: я пишу честно, но далеко не всегда отправляю письма.

Пока же до свиданья.

Жму руку. Таня.