Письмо

№15. Октябрь 1949.

Здравствуй, Таня, а если будет читать и Майя, то здравствуй и Майя.

Обуреваемый (!) чувствами, бросаю всё ответа ради. Первые впечатления – сожаление по поводу того, что мы не учились вместе и по существу наша многолетняя дружба (считаю, что правильно произношу это слово) ограничивалась разговорным эхом в вашей комнате. Вечный вопрос о том, знаем ли мы друг друга, звучит с новой силой. Во всяком случае… Нет, продолжать не буду, так как боюсь быть обвиненным в ненормальности.

Слушай, Таня, давай говорить по-деловому (переписываю твое письмо). Покамест мои мысли отфильтруются и их можно будет изложить на бумаге, буду читать твое письмо и вставлять свои замечания. Я очень рад, что ты очень рада, что я сейчас «совсем нормальный». Правда, несколько дней тому назад я начал вам писать письмо, от которого мне и сейчас страшно. Дело было так: поехал на один из заводов в город, который всегда действует на меня опьяняюще. Приехал домой. Барак. Грязь. Хаос. Пришло письмо от брата. Я стал дядей племянника с романтическим именем Вадим. Люся уже спроектировал клуб писателей в Минске и ведется подготовка к его строительству. Радуся, сестра Оли, вышла замуж. Дальнейшее понятно. Интересна борьба жизни и мечты. Но это было. А сейчас мне уже пора на работу; и так как я хочу быть перед вами чистым, как слеза, то не буду занимать свое рабочее время личными делами, а буду продолжать сегодня вечером на парт. собрании.

Наконец, Танечка, снова могу с тобой беседовать. На партсобрании, конечно, писать не пришлось. Тем более, что меня вчера принимали в члены ВКП(б), с чем и можешь меня поздравить. А вечером вчера и сегодня утром также не мог ничего сделать, так как забыл письмо на з-де. Интересное состояние: носишься день с неотложными делами, и никак не удается остаться наедине со своими друзьями. Буду продолжать. Всей душой хочется не упускать Эстеллу, но «не было ни гроша, и вдруг – алтын». Я тебе в предыдущем письме писал, что мне грозит опасность быть представленным одной даме, и, отвергнутый девушкой моей мечты, я даже дал согласие на совместную встречу праздника. А что скажет Аннета, если я полюблю сразу двух женщин? Но так как ты говоришь, что Р.Р. также дорог Эле, как и мне, то я готов с новой энергией взяться за покорение сердца ее. «Эх, пропадай моя свобода, я твой – бери мои шофёрские права». Только твой план звучит немного наивно. Если бы ты была более сообразительна и сообщила бы все-таки ее фамилию, то я смог бы написать письмо Эле и назначить ей свидание на нейтральной почве (хотя бы у часов). Но так как ты это не сделала, то придется, по-видимому, покориться твоему плану.

А вынесет ли душа поэта повторение прошлых терзаний – неизвестно. Во всяком случае, я полон решимости довести все до конца, а за зажженный тобою огонек – вечная признательность. Читаю дальше. Если бы этот татарин и невзначай не умер, то ему было бы обеспечено место на том свете с помощью моего ножа. Вы меня еще не знаете. Всегда говорил Светлане: «Ух, какой я страшный!» Ненавижу жестоких людей. Я думаю, что альбомчик Тиберды был бы неплох и для меня. Но чем не пожертвуешь ради любви! Скоро ли я его получу?

Меня никто не выставлял за двери, потому как я в оные и не вставлялся. Непонятно, причем здесь мои руки. Смогу ли я быть интересным и милым, – над этим надо еще призадуматься. Ах, женская симпатия! Комментариев не требуется. Пора только переходить к делу, как ты мне твердишь. Опасен только взрыв: слишком уж много накоплено потенциальной любви. «Еще не спето столько песен!»

Бегу на завод. Опять мученье.