Письмо

№ 17. Октябрь 1949

Здравствуй, Майка!

Здравствуй, бессовестная! Здравствуй, изверг! Даже и писать тебе не желаю в силу твоего бесстыдства. Почему ты не пишешь ни слова и спокойно оставляешь меня терзаться всеми ужасами.

Если не ответишь на мое письмо – прости на век… Через век встретимся на небе.

Я живу очень скучно, и очень интересно. Занимаюсь своим дипломом, читаю уйму любопытнейшей литературы по истории коммун 18-28 годов, часто приходится смеяться вволю. В уставе одной коммуны был пункт:

«10. Артель обязуется в случае старости докормить стариков до смерти». Угрожающе звучит, не правда ли? Одни пишут в протоколе собрания о превращении артели в коммуну:

«Мы постановляем превратить артель в переходную ступеньку к коммуне, потому что только в коммуне мы видим свободу, равенство и братство»… Много смешного и много трогательного. Одна вдова просит принять ее в коммуну и пишет в заявлении: «А имущества у меня хата, сарай и лошонок 2 лет». Меня что-то этот лошонок ужасно тронул: много ли возьмешь с такого? Небогатое хоз-во… И все-таки, черти не приняли ее. Обидно мне было за неё до смерти. Ну вот.

Еще хожу в Университет. С Б. окончательно рассорилась, о чем (в отличие от предыдущих периодов) не жалею и тенью. С глубоким равнодушием вижу его с ведьмой, и хоть бы тень чего-то шевельнулась. Ноу, ноу, ноу. Это и к лучшему. Распростившись с Б., естественно, вспомнила своего толстого обожаемого без предела Вовку. Только боязнь, что он станет опять воображать, сдерживает меня в проявлении симпатии к нему. Ужасно я Вовку обожаю. Возьми такой очаровательный штрих: вчера встретила Вовку после долгой разлуки, обрадовалась и остановилась с ним поболтать, а дело было на перерыве перед началом занятий, и я была в шубе. Поболтали минут пять, стало мне очень жарко, а с Вовкой расстаться нет никаких сил. Говорю ему: пойдем со мною, я раздену шубу. Отвечает – идем! Пошли, вдруг он спрашивает: «Подожди, ты разве не на вешалку?» - «Ну вот еще, на вешалку. В аудитории скину» - «Ах, в аудитоо-ории… Эх, Танька! Опять ты хитришь, опять лицемеришь!» Убей меня, если я понимаю, в чем тут можно схитрить? Богатая фантазия у моего Вовки!

Теперь мы решили вспомнить прошлое и собрать шакалов + Гуля + Лёша + Юлька Ольсевич на предмет дискуссии о стоимости при соц-ме и советской поэзии. Тут же ж и выпивка будет. Меня, собственно, во всем этом интересуют 2 вещи: красное шампанское и Вовка. Нет, все-таки, Вовка и красное шампанское. Последнее я пила у Кота 22/Х и с тех пор забыть его не могу. Кот жив-здоров, создал новую теорию о законе стоимости при соц-ме, которая выводится из общины. Мне он велел пока «думать об общине» – тогда, мол, приду сама к его теории. Одна беда – не знаю с какого конца о ней начинать думать. И еще: с какого не начну, кроме тошноты не вызывает никаких ассоциаций. Мне эта община осточертела, пока я читала брошюру по названию «Трудовые земледельческие артели», изданную в 1919 г. и гласящую о … духоборах! Там автор подробно исследует причины развала не духоборческих общин и приходит к выводу, что ед. прочная основа артели – «религиозная спайка». Хочу взять это основной мыслью своего диплома.

Нынче (т.е. на второй день по начатии письма) видала Уликуса, который меня глубоко тронул. Прежде всего, на мое заявление «Изька, а я тебя ищу», он возразил «Я сам тебя вот уже 3 дня ищу». Затем, по обмене основными новостями, мы заговорили о нашей встрече. Да, я ж забыла совсем, что ты ничего не знаешь. Через два-три дня после твоего отъезда я встретилась с Изькой и он сообщил мне о своем плане: по получении стипендии купить бутылочку и заявиться к нам в гости. Я радостно согласилась, да, вдруг, вспомнила: «Ой, Изька, а ведь Майка-то уехала!» А он говорит: «Да? Жалко… Но все равно». Я опять согласилась, только сказала: что же мы, вдвоем будем пьянствовать? Давай еще кого-нибудь позовем. Он говорит: зови, кого хочешь. С того и пошло. А только по сегодняшнему разговору судя Изьке не хочется, чтобы были шакалы. Сказала ему: хочешь, Кота с Лидкой позову? – Сморщился. Ну, хорошо, тогда давай шакалов. Уныло говорит: «Ну, пусть шакалы, мне все равно». – Какой ты Изька, право. А ты-то чего хочешь? Смеется: «Мне лишь бы ты была». Ну что же, меня это устраивает, мне сейчас дружеская рука очень-очень нужна. Но поскольку я вынесла из этого разговора, что Изька явно не хочет видеть у нас никого постороннего, а «вечер шакалов» уже на мази, – не знаю как быть. Правда, Вовка очень против Изьки… Так м.б. разделить дело на 2? Сперва собраться с Вовкой, Витькой и Валей, а потом позвать Изьку, тем более, что и ты, вероятно, уже приедешь? Рада будешь Уликулу, а?

Что же еще тебе сказать? Много всего, да писать лень. Вовка опять начал воображать – значит, я все-таки, перегнула палку. С сегодняшнего дня с болью в сердце перестаю его замечать. Ох, и надоел мне он, этот самый обожаемый Вовка. Ты видала вообще человека глупее?

Да, вчера я тебя предала на подобие Иуды: продала за «Руслана и Людмилу». Сговорилась с Зинкой, что она зайдет вечером за доверенностью, но… Увы… И если бы с кем-нибудь стоящим, т.е. «волнующе-романтичным» ходила, а то… Эх…

Кстати (почему кстати?) вчера мне сообщили, что Бориса нельзя звать на групповой вечер без Зойки, п.ч. они представляют собой единство. Ну что ж, говорю, раз так, пускай гонит деньгу за двоих, и тащит за собой свою ведьму. Только очень уж она у нас в группе чужая и нелюбимая, не к месту будет очень. Вообще, мне они оба противны. Сегодня новая информация: опять разошлись. Тьфу, чорт! Думаю, что до праздников они успеют сойтись и разойтись несколько раз, дай Бог, чтобы четное число. А вообще, близко к Борису не подойду и разговаривать не буду. Мямля он и размазня. Просто противно, когда парень до такой степени слаб характером.

Так.

Теперь надо для контраста о хорошем. Нынче ездила по магазинам в поисках туфель. Нашла приятные, черные (мечта моя ненасытная), вот такие (рисунок). Не поняла? Ну, увидишь. Они славные, каблук см 4-5. Только жалко мне их будет, буду мало носить. Еще мечтаю о 1) скатерти: 2) занавеске; 3) абажуре на твою лампу.

Надеюсь, что в этих мечтах мы с тобою единодушны. Да!!! Ах, что я тебе еще скажу, когда ты приедешь! Ну, ладно скажу сейчас: за 100 р. (а то и 60) можно купить стенной надкроватный ковер, очень милый, увидишь сама.

Шлю горячий привет М.А., а также Любови Ефимовне и… нет, Доновой не шлю, п.ч. она тебе не писала. А если ты не будешь писать, то и тебе не пришлю.

Ну, до скорой встречи. Целую мильон раз. Таня.