Письмо

52/VIII (17)

Здравствуй, Миша!

Пишу тебе, сидя за своим рабочим столом, притом же в сугубо рабочее время (12 ч. 06 м.). «Работаю» я со вчерашнего дня, но пока в кавычках. Мне кажется, что после этого турпохода я к сидячей работе вообще стала неспособна. Верчусь, как вьюн, брожу по Институту, балагурю, а только сяду к столу, – снова бес в ребро, не сидится. Вчера день долго-долго тянулся, едва кончился. А сегодня опять все тоже. Когда же я смогу работать?

А тут еще к вечеру новость узнала, что нашу тему на 53 г., по которой я и должна была сейчас работать, сняли. Я не удивилась, п.ч. ждала этого, темы у нас меняются, как в фейерверке, но не знаю, что теперь делать, п.ч. мой хозяин находится в отпуску, и вернется лишь через 10 дней, а мне он никаких директив не оставил, хоть и знал, что тема меняется. Теперь я, фактически, вольная птица. И зачем только совесть дана человеку? Не было бы ее у меня – не колеблясь, взялась бы за минимум, а так придумываю служебные занятия. Вот, например, тебе пишу…

А как ты считаешь, Миша, хорошо ли ты поступил, не ответив ни на одно из моих содержательных и увлекательно интересных писем из Ходжоха и Хосты? Я расценила такое низкое поведение, как проявление хитрого и коварного нрава, свойственного более черной пантере, нежели человеку. Есть ли после этого справедливость на земле. Однако, со свойственной мне кротостью и всепрощением, я снова обращаюсь к тебе с тихой, ласковой просьбой: напиши мне, Миша, письмецо за свою жизнь, за свои намеренья и планы. Тебе нравится фамилия «Рева»? По-моему, очень красиво.

У нас сейчас живет нежный друг моего сердца – сестра со всем семейством, с чадами и домочадцами в лице Петра, Ирки и домработницы Татьяны. Наиболее милым существом в этой семье является бесспорно Ирка, коей скоро будет 4 месяца. У нее глупые-преглупые, страшно милые голубые глаза и прелестная привычка всем радостно улыбаться. Она очень сладкая девочка, поэтому мама и тетя её очень часто целуют и приговаривают: «сладенькая ты моя, сладенькая, глупенькая ты моя, глупенькая!». А она доверчиво улыбается. Кричит она не так уж много, в основном, когда голодная. Я к Ирке очень привыкла и буду скучать без неё. Тут даже физическая какая-то привязанность рождается, привыкаешь нянчиться, возиться с этим тепленьким, беззащитным, доверчивым существом, целовать его, развлекать, успокаивать, разговаривать на его несложном языке. Уедет, и какой-то кусочек оторвется от сердца. На что я Сережку любила Катиного, а Ирка, даже совсем еще бессмысленная, настолько все-таки своя, родная, что целиком его для меня заслонила, и он это, по-моему, чувствует… Если бы сдать минимум, защитить диссертацию, если бы подвести под свое существование более прочный фундамент, я бы ничего больше не хотела, кроме сына, похожего на отца. А назвала бы я сына Мишкой, п.ч. мне это имя из всех больше всего нравится. Во-первых, все дети на медвежат похожи бывают, а во-вторых, имя не затрепанное сейчас и симпатичное. Папа вот настаивает, чтобы внук был назван в его честь Иваном, я, собственно, не против, но все-таки, не очень люблю это имя, Мишка лучше. Ну, там посмотрим. Сперва, говорят, льва убить надо, а шкуру только потом делить. А охота на львов дело, как известно, трудное и неблагодарное. И почему только этот минимум сам собой не сдается? Я против.

Часовая стрелочка медленно-медленно ползет к часу. Душа моя начинает оживляться: скоро обед. Ах, как сладки гусиные лапки!

… Побродила по комнате пять минут. Во мне, наверное, пружина такая, что сидеть не дает. Но это ведь ужасно, Миша, просто ужасно. Надо веревками себя к стулу крепить. Но, наверное, вместе со стулом стала бы бродить. Погода разгуливается. Вот бы в волейбол сыграть вечерком! Лужи уже подсохли.

Ты мне напиши, какие у тебя новости. Насчет аспирантуры, что слышно, и когда в Москве будешь. Ну, попробуй тогда, не зайди! Даже мысль такую, и тень ее искорени из своей головы. А я в Москву самолетом летела! До чего же хорошо, и, Боже мой! Сладость прямо. В 6.25 сели в Адлере, а в 11.45 вышли в Москве. Море, горы, всё внизу было, красиво! Только бы и летала самолетами! Так ты, Миша, меня не забывай, п.ч. это слишком жестоко. Жду от тебя хоть слова, жду от тебя ответа.

Пока же до свид. Таня.