Письмо

1950, 25/XI

Здравствуй, Мишка!

Во-первых, приношу тебе глубокую благодарность за своевременные и уместные поздравления. Принимаю и попытаюсь оправдать радужные пожелания.

Я, между прочим, сама хотела тебе написать, но тут адреса твоего у меня не было, и спрашивать не у кого, – и на старые конверты не заглянешь, как бывало в Москве. Посему терпеливо ждала, когда ты сам объявишься. (не разборчиво)

Ты полагаешь, что я причислена к лику святых и прочно обосновалась на небе. Ну, зачем же так мрачно смотреть на вещи? Я еще на земле хочу пожить, мне и тут неплохо.

Ты с трудом представляешь себе мою новую жизнь, роль хозяйки дома и т.п. Оно и то сказать, – сие представить нелегко, зная меня. Правда, хозяйство наше сейчас вряд ли далеко ушло от твоего, но, Миша, в прямую противоположность, как тебе, так и мне, грешной, – супруг мой отлича…

Продолжаю письмо недели через полторы после его начала, и то не уверена, что удастся сейчас и закончить. Я, Мишка, болела, и сейчас еще больна, сегодня решила первый раз встать, т.к. хозяйство за это время пришло в страшный упадок. Бедный супруг, хозяйственное рвение которого я как раз хотела тебе описать в тот момент, когда меня оторвали от письма, совершенно измучился, т.к. ему приходилось быть «прислугой за всё», – стряпать обед, бегать в лавочку и на базар, мыть посуду, носить воду, топить печку, и развлекать меня игрой в дурака, – разумеется, все это в дополнение к его прямой обязанности – трудиться на благо родины в стенах Томского Госуниверситета. Бедняга похудел, осунулся, под глазами синие круги, прямо глядеть – душа болит. Ну, решила сегодня немного прибрать и сварить обед, – увы! Все оказалось в таком развале, что полдня провозилась, устала ужасно, а не сделала и четверти дел.

Мишка, и еще на почте дописываю: не надо делать трагедий там, где можно без них. Смотри на вещи проще, – всё-таки ты не девушка, неволей вступающая в неравный брак. И потом, – ведь в самом- то деле ведь такого уж страшного ничего нет, в глубоком существе. Всё-таки это же, скажем, параллель к твоей собственной линии, – а не перпендикуляр. Разница только в том, что тут ты сам выпускаешь из рук карандаш и принимаешь ту линию, которую тебе предпишут.

Ну, еще раз, будь здоров.

Сдаю письмо.

М.