Письмо

6.10.50 № 46а

Таня!

Судя по тщательно написанному обращению, можно сразу сказать, что письмо пишется в спокойнейшем тоне, неторопливо и сдержанно. Так оно и есть в действительности. И характер письма соответствует, как мне кажется, укреплению нашей дружбы в самом хорошем значении этого слова.

Меня не покидает сейчас все время радостное чувство, что у меня есть чудеснейший друг, ради которого согласен на всё. Какие бы ты поступки не совершал, чтобы ты не делал – первая мысль о друге. А что бы сказал друг, если бы он это видел, ведь он такой требовательный и принципиальный друг. Он не допускает никаких компромиссов и, к сожалению, не хочет считаться даже с маленькими человеческими слабостями. Что может быть более лучшим, чем думать все время о друге! Этому посвящено почти все мое свободное время. Хорошо иметь друга! Вот она, моя дорогая Танечка, «замерзла в своей легкой блузке и бежит домой, стуча зубами». Стараешься себе представить детали этого позорного бегства. И это среди дивной южной ночи, когда… Ты сама должна знать, что такое южная ночь. Всё хорошо, но если вы повторите свои эксперименты с хождением ночью в одних блузках, ставя под угрозу свое цветущее здоровье, то вы будете иметь дело со мной. А вы еще не имели счастье узнать, какой я бываю грозный в своем гневе. Договорились.

Должен поделиться своим горем. Вчера я очень обрадовался, что не достал билет на «Калиновую рощу», так как дома меня ждала твоя открытка со всеми вытекающими отсюда последствиями. (На постановку решил пойти после неоднократного настойчивого напоминания Габрияль Яновны.) Так как я решил воспитывать в себе силу воли (чтобы быть похожим на графа Монте-Кристо), то решил написать тебе ответ ночью, когда утихают человеческие страсти, когда все так тихо и спокойно и ничего не мешает нашей задушевной беседе, а первые безумные радости от маленьких частичек твоей большой души – писем – приобретают более нормальный человеческий вид. Фу – устал от такой длинной, хотя и правильной, фразы. Так вот, мое горе заключается в том, что меня здорово подвели часы. На них было 2, а через час начался рассвет. Но нет худа без добра.

Я бы много часов говорил на запрещенные темы, так и не дойдя до существа вопроса. А существо, уважаемая Татьяна, состоит в том, что я хочу сейчас полностью разгромить ваши порядочки, в том числе и вас лично. Безобразие. Не поверил своим глазам. «В Институте экономики АН СССР… не развернута большевистская критика и самокритика, не создана подлинно творческая обстановка» и т.д. А где у вас комсомольская организация, членом которой вы являетесь? Вы, стоящие у истоков науки наук, соприкасающиеся ежедневно с трудами наших учителей, призванные глубоко принципиально подходить к решению любого вопроса, не хотите на практике применить лозунг о критике и самокритике! Не думал я, что наша дружба так скоро будет подвергнута серьезнейшему испытанию.

Да. Ты сама писала, что говорить мы все умеем красиво, а вот работать – неизвестно. Я призываю тебя, Таня, сделать все возможное от себя – пусть это будет крохотным и незаметным, - чтобы оздоровить атмосферу и устранить вышеуказанные недостатки. Иначе я за себя не ручаюсь. От имени цеха вызываю вас на социалистические соревнование. Итоги работы за сентябрь окончательно еще не подведены, но программу наш цех выполнил не менее, чем на 120%. Учти это.

Ты говоришь, что я задолжал тебе 3 письма, между тем как совесть у меня чиста подобно новорожденному младенцу. Письма эти покоятся сейчас в Краснодаре на центр. почте. Для доказательства я напишу туда с просьбой переслать их на твой неэстетический адрес. Кстати, я думал, что вы обладаете большими познаниями из жизни нашего социалистического села. В противном случае вы бы не писали в станице «до востр.». Хорошо, что вас надоумели изменить сии слова, избавив туземцев от лишнего смеха. Тщательно изучая твою открытку, я сделал еще одно интересное открытие. Почему у тебя такая мизерная корреспонденция? Я думал, что ты писала мне не менее, чем двадцатую по счету открытку, а ты, оказывается, говоришь лишь о пятом послании.

Ты говоришь, что наелась арахисом. Я не мог тебе позавидовать по той простой причине, что не знаю такого названия. Сообщи, как иначе называется эта вещь, чтобы я смог на все 100% порадоваться за тебя.

Между прочим, есть сны, которые запоминаются надолго. Если тебе снился Котыч, то позавчера мне снилось следующее. Казанское общество естествоиспытателей (такого в природе не существует) дало мне поручение совершить путешествие до Москвы частью пешком, частью на лошади. При этом надо было производить зарисовки всего интересного, что попадалось в пути. Таня! Если бы ты знала, какие чудесные пейзажи я видел. И с такой живостью, что, когда я проснулся, хотелось рыдать от этого однообразного тоскливого осеннего вида, который сейчас нас (но не тебя) окружает. И, конечно, просыпаться не хотелось.

О своем заводе и цехе не пишу, так как я об этом говорил в письме, которое находится в Краснодаре, и должно тебе переслаться. Кроме того, стрелка с ужасной быстротой подходит к пределу.

Пиши самым подробным образом о своей жизни.

С приветом. Миша.

Ужасно не люблю оставлять чистыми листки бумаги, когда о много еще надо говорить, но ты просишь, чтобы я послал письмо авио (нет просьбы кроме этой), поэтому кончаю – надо идти трудиться.

Самый теплый привет.

Случайно нашел листок из книги нарядов к-за им. Ворошилова, который я вырвал, чтобы показать тебе (на какие только не пойдешь преступления ради друга!).

Изучи внимательно. Если будет что-то непонятно, то спроси.