Письмо

Родная моя Татьяшка!

Получила твое письмо, моя сестричка.

Но писать не могу. Знаешь, мне кажется, что я не живая сейчас, не могу ни думать, ни чувствовать, ни мечтать. Хочу одного – тишины, безлюдия и покоя. Хочу в Россию. Началась ли там весна?

В воскресенье ходили на горы за подснежниками. Принесли белый благоухающий букет, а сама думаю о прошлой весне, когда мы с Юр. Ник. ездили в Калистово, как журчали под снегом ручьи, как пели птицы, квакали красно-бурые толстые зимние лягушки и какие пушистые ветки у верб и ив! А воздух! Даже воздух у нас в России другой. Он свежее, острее, в нем столько каких-то специфических весенних запахов, пьянее, и небо там синее и выше.

Началась жуткая история, кот. кончится колоссальными начетами, в кот. мы с Ниной попали, как кур во щи, по невежеству. До смерти не расплатимся, а м.б. дело перейдет в прокуратуру.

Словом, началась типично районная история. Мы хотели невозможного: чистенькими уехать из Нур-Ати. Но отсюда чистенькими уезжают лишь одним способом – бегут.

К тебе одна колоссальная просьба – умоляю, прошу, на коленях, лобзаю тебя многократно: спаси от жуткой, кошмарной хандры и безволия – пришли “Dark flower” Голсуорси, просто умоляю. После прочтения – вышлю обратно. Бандероли идут идеально быстро и сохранно. (размыто)

Таньчик, не отказывай, не ленись, очень, очень прошу.

Кстати, «Пиковая дама» – моя любимая опера.

Когда приду в себя – успокоюсь, оживу, напишу больше, а пока жду письма и “Dark flower”. Умоляю. Целую много, много раз и очень скучаю. Тв. Лера.