Письмо

20 ноября 1948 г.

Здравствуйте, мои дорогие девушки!

Прошу не удивляться этому несколько необычному обращению. У меня сейчас такой большой наплыв чувств, что… Прошу также извинить меня за обобщение (один раз уже влетело), но к чему предаваться условностям, если сердце так признательно тому, что еще отделяет жизнь от беспечной вереницы бесконечных дней. Пусть это звучит напыщенно, но письма надо читать между строк. Поэтому я даже опечалился немного (не- много), когда прочел, что несколько кусков моей души не совсем дошли до вас и вместо действительного бытия ты, Майя, просишь подробностей о том, есть ли у меня чайник и кружка. Чайника у меня не было и нет, а кружка всегда была и есть (ты, вероятно, хотела спросить есть ли у меня стакан – таковой не числится покамест в нашем инвентаре). Но раз требуются подробности – написать легше легшего. Это потом, утром. Сейчас не хочется. Не хочется, мои дорогие девушки. Не хочется вспоминать о жизни, которая не удовлетворяет тебя ни в малейшей степени. Эх, черт, вспомнил. Поговорим лучше о другом. Я, правда, не привык говорить, а тем более писать. Вряд ли и на этот раз что-нибудь напишу. Давайте подумаем. Опять не то слово. Нет, я все-таки здорово обиделся. Даже и писать не хочется. Вот и сейчас вы должны очень много прочесть, а слова – лишние. Приступаю второй раз к такому способу: голова на руке, рука на столе. Ура! Изобрел загадку. Попробуйте задать ее знакомым. Ответ же будет таков: «Молодой человек (интересно, я еще могу титулироваться так, ибо молодость, кажется, исчисляется по года, которых мне 24 с большим гаком в 3/4 года) пишет письмо в Москву». Хотя и не очень смешно, но я вместе с вами улыбаюсь, покамест дело не дошло до анализа. Вот видите, заулыбался, и вся тема вышла из головы. А ведь пришел мрачный, как черт. Если бы не ваше письмо был бы веселенький вечерок самоедства. Это иногда бывает. В общем же, я настолько привык наслаждаться книгой, музыкой, остротой и т.д. наедине, что со стороны могут показаться немного странными некоторые реакции. Но вместе с тем, получаешь иногда столько удовольствия! Хотя бы взять «Дорога Севастополь-Ялта» Маяковского. Сколько можно получить блаженных минут, смакуя подобные вещи. У меня даже слюна появилась во рту, и я вас ненадолго оставлю: пришед с работы, голоден, как… (не хочу в 3-ий раз вспоминать г-на черта).

Нет, возмутительно. Нет слов, чтобы выразить мое… Только что прочел еще раз письма и так как они мне уже принесли много радости, то осталось только возмутиться требованием еще большей ясности и подробностей. Подробности! Мало того, что пытаясь написать несколько строк, вынужден формулировать свое отношение к этим «подробностям», составляющим жизнь эту, так этого еще не достаточно. А спрашивается, заслуживают ли эти подробности того, чтобы о них писать?

Нет, Майя, ты, конечно, права. К сожалению. Из-за этих подробностей и нет настоящей жизни. А возможно, они ее и составляют. И вряд ли сможешь быть за этими подробностями таким, каким хотелось бы.

Итак, как обстоят мои дела на сегодняшний день. Неопределенность продолжается. Вследствие ряда объективных причин издание приказа о перемещениях затягивается, правда ненадолго. О том, чтобы не продолжать занятий в ин-те не может быть и речи. Наоборот, в эти довольно тяжелые дни исканий и душевных бурь я убедился в величайшей дисциплинирующей силе систематических занятий (вы знаете, что я уже полтора месяца не беру в руки учебник). Еще большое значение имеет для меня учеба, как отвлекающее средство, как защита против жизни. О роли же познавания говорить не приходится. Я еще не решил, какой изберу ин-т. Это придется решить в Москве, куда я поехал бы хотя бы сегодня. Но покамест положение не определится, это невозможно сделать. Не отпущают.

Тоже самое и на квартирном фронте. Дом, в котором я надеюсь получить комнату, еще не сдан в эксплуатацию и не распределялся. Да я по своей глупости еще не обращался к директору по этому вопросу и сегодня, наконец, решил это сделать. Вообще же наводить какие-то особые бытовые условия не собираюсь. Просто необходимо будет приобрести некоторые необходимые вещи.

Вопрос о моем решении настолько очевиден, что родные, конечно, одобрили его.

Питаюсь в основном в столовой, которая у нас на заводе не так плоха.

Как сложится моя работа – вопрос будущего. Больше всего меня пугают конфликты между моими убеждениями и тем, что придется делать. А еще больше боюсь – если можно говорить об этом слове, так как не могу, к счастью, припомнить хотя бы определенное число вещей, которых я бы боялся – боюсь борьбы за свою самостоятельность. Это очень и очень трудно сделать в моих условиях, которые несколько специфичны из-за самодурства одного лица, которому я в некоторой степени буду подчинен. Но об этом писать долго. Повторяю, будущее покажет. А подробности – при личных свиданиях.

Так обстоят дела. В ближайшее время все должно определиться.

На этом кончаю.

Письмо адресовано Майе и Геле, от которых еще получаю иногда теплые слова. Остальным – нижайший поклон.

Спешу на работу. Миша.

Еще добавлю. Две крайности. Майя, что за обращение – Мишка. Прошу величать – Мишенька или Михаил. Не потерплю! Разорю! А с другой стороны – вы, да еще с большой буквы. Немного странно. Тем более, что записка была такой приятной…