Письмо

Надо же его как-нибудь восстановить. Удалось ли уже устроить девочек в школу? Приняли ли нашу крошку Тасеньку? Пожалуй, отказали? Интересно, какова школа? Какие администрация и порядки? Здесь и у Миши, и у теткиных учениц – один ужас!

Что сказать тебе о нас и нашей жизни? Еще больше, чем когда-нибудь, живем сегодняшним днем; с перенесением (пока лучше сказать – с решением ее перенести) к нам столицы живем разными слухами и о строительстве, и о разных учреждениях; то город расширяется в сторону Липок и Зверинца, то сносится весь район Евбахи, то увозится 18 институтов, то больше 25-ти, каждый день цифры и именования меняются, но точно никто ничего не знает, а потому все волнуются. То говорят, что население не будет никак обижено, никого не будут выселять, уплотнять, то площадь уменьшат на ½ на человека. И все так! А тем временем некоторые здания намечаются, и люди из них назначаются на выселение. Я, кажется, писала, что КИНХ идет под Нарьсамснаб, а поэтому бедного Федю с семьей выселяют; сегодня он встретил папу и сообщил, что идет к директору на переговоры; дело у него обстоит так, что если его не оставят, то ему придется бросить здесь службу и переселиться на Шулявку, где он снова должен будет поступить на завод, где работал раньше; в нашем районе он найти квартиры не может и, значит, надо из него уходить; папа, конечно, и Кон. Пет. тоже обеспокоены этим, т.к. у них с Федей дело очень хорошо наладилось, явились разные новые планы, и все должно развалиться. Очень досадно!

Бедный Митяй, видимо, уже уехал; должен был уехать 5-го; зайду, вероятно (если будет от тебя письмо), к Муре завтра и потом напишу подробности его отъезда. С Мурой говорили третьего дня по телефону; она тоже очень интересуется всякими подробностями. Я ей рассказала про кота; ведь, действительно, если бы не он, Бог знает, чем все бы кончилось. Нашли ли его? Но как его держать в ваших теперешних условиях? Наверно он искал вас; у Ол.Ан. ее кошка пропадала дней 10, но все же вернулась в очень печальном виде – худая, кудлатая; О.А. очень горевала и теперь радуется на нее.

Вос-х вижу очень редко: последнее время я не выходила, т.к. был порядочный ячмень, а М-ка очень занята «борисом», которого на днях ставят, и совсем не заходит; один вечер был Мишук, начал проводить мне радио, но после того не является, и радио пока не де йствует.

В квартире у нас крупные новости: во-первых, вернулся «из дальнего плавания» наш сосед и принялся первым делом добывать дрова, но пока дров нет, топим нашими остатками и все ждем, ждем.

Во-вторых, поправили колонку, и сейчас после долгого перерыва папа сидит в ванной и наслаждается; я, конечно, все-таки очень досадую, что пришлось выдать такую большую (пока 50 р.) сумму: Каз. Все же спустил половину, и обошлась эта авария в 100 р. И вот теперь, когда каждый грош хотелось бы послать тебе, приходится отдавать Каз.! Не досадно ли?!

Как-то вы выкупались в бане? Не простудились ли? В виду того, что наша ванна не действовала, тетка начала ходить в баню, и ей там так понравилось, что она так зачастила, что мы должны были немножко охладить ее пыл; ведь это удовольствие все же не таково, чтобы можно было им утрировать.

Тетка Ольга пишет, что в Париже революция и радуется, что вовремя удрала; пока что снова на улице упала, повредила больную руку и ушибла ногу; видно, она уже совсем старуха (хотя «держится прямо») и ей нельзя выходить одной; в конце концов жаль ее: дожить до таких лет, 77 6 апреля, и быть такой одинокой!

Уже 12 ч., папа кончает, и надо отправляться нам с теткой, поэтому кончаю.

Крепко, крепко целую тебя, мою дорогую; с нетерпением жду вестей; получили ли девочки мое письмо? Думают ли ответить на все мои вопросы? Этими вопросами облегчится их задача «писать бабушке письмо». Целую и их, моих «чудных крошек».

Не отразилась ли ваша катастрофа на сахаре И.В.? Как ты себя чувствуешь? Хотя было не до переживаний, а все же ты весь этот ужас переживала! Привет И.В. Как поживает Е.Г.? Пострадала ли она? Твоя мама.