Письмо

7.II.41.

Дорогая Танюша! Из вчерашней моей открытки ты уже знаешь о том, что дядя выписан из больницы и в настоящее время водворен в комнату тетки; вышло очень нам благоприятно, что Шипиль уехал и разрешил пользоваться его комнатой; кстати, я просила его позвонить к Вам и передать сведения о нас, звонил ли? Ну, так вот пока дядя блаженствует в теплой и чистой комнате; кормится не плохо; велено есть часто, но понемногу; так, верно, ему придется пожить у нас с недельку, другую, пока он не окрепнет; затем не разрешено много ходить по лестницам и вообще рекомендуют помнить о пережитом; в данном случае Шалва вел себя по джентельменски, и мы считаем, что хотя не он делал операцию, но благодаря его энергичным мерам и правильному диагнозу, дядя протянет еще некоторое время; кто уйдет раньше него – неизвестно, но нужно быть готовым, это все мы, старики, уже стоим в очереди, как и вообще теперь за всем очередь – очередь и за смертью. В сущности это не очень приятно, но с другой стороны, когда думаешь о возможном будущем, кажется приятнее попасть в первую очередь, чем оставаться и хоронить других, тем более, что жизнь делается все тяжелее и тяжелее, все становятся злыми, раздражительными, портящими жизнь себе и другим; по крайней мере, мне часто кажется, что, верно, я стала уже такой невыносимой, что всем было бы спокойней, если бы я ушла, да и я наконец успокоилась бы; мне только страшна одна минута, когда я пойму, что умираю, а иначе бы умерла спокойно.

Федя настроен сейчас хорошо, но говорит, что было ужасно; думаю, что теперь будет послушнее и осторожнее; удивляется хирургии, которая делает такие чудеса, когда человек воскресает из мертвых; приходится отдать должное, если не всем медикам, то хотя ты хирургам.

Папа сегодня в первый раз вышел, воспользовавшись очень хорошей погодой; вероятно, завтра волей-неволей, должна буду с ним же выйти и я: уже более месяца лежат в милиции наши новые паспорта, и надо, наконец, забрать их, возвратив старые; очень жаль, что даже по доверенности нельзя их получить через кого-нибудь, а тащиться в район очень трудно, ибо и далеко, и очень скользко; не знаю, как мы доберемся туда? Папа прошел до Маргар., которая все еще не выходит: шея еще не совсем выпрямилась, болит плечо, и она боится выходить на мороз, т.ч. я ее не видела уже больше недели. Последнее время папа не был на бюллетени; просто его коллеги просили его не беспокоиться и сидеть дома, благо, были каникулы и не надо было читать лекций; но вот после выходного уже придется идти на работу.

Не беспокойся о моих отношениях с Дуней: она больше дура, чем злонамеренна; после разговора ее с папой, со мной и Абрамом она значительно исправилась и последнее время у нас тишина; она совершенно не привыкла быть в ее теперешней роли, поэтому и выходят неприятности; вот ходить по очередям, это для нее просто удовольствие, и она ходит не только для меня, но охотно достает сахар и масло для Марг. и тетки; пойдет в очередь и совсем забудет, что у нас не варен обед или часть его – суп; но очень неприятно, что нет уверенности, что она спокойно добудет хотя бы до лета: во-первых, неизвестно пропишут ли ее на второй срок, а во-вторых, останется ли она сама до конца, или до половины июня; опять придется искать, привыкать и бедствовать без помощи, а у меня сил все меньше и меньше и трудно на меня рассчитывать. Марг. тоже опять ищет, т.к. ее «монашке» «скучно» на этих ролях, и она уже предупредила, чтобы Мар. искала себе ее заместительницу. Какая скука!

Я очень рада, что Вы так приятно провели день или вечер Ваших именин; Маюшка писала мне о нем и выражала благодарность за доставленное удовольствие, а это, конечно, большая радость и мне. Удалось ли поесть кутьи? Надо было есть ее с сахаром или вареньем за неимением меду. Маюха также очень довольна и юбкой, которую она квалифицирует как «очень изумительно-потрясающую», а ведь ей не легко угодить! Вообще Маюха меня радует; помогает тебе «изрядно» в штопке чулок, этом скучнейшем занятии. Молодец!

Она же держит меня в курсе твоих служебных дел; как-нибудь, м.б., всем же выкрутитесь.

А И.В. поздравляю с успехами и злюсь, что для дачи ему звания профессора выискивают какие-то скорпионы, а другие ничтожества получают его так легко! Дай Бог, чтобы новая служба, о которой ты пишешь (на полставки) оправдала бы себя, и он опять не работал бы даром, как это случалось уже не раз. Радуюсь, что его нога поправилась и болезнь не затянулась, как у папы. Что значит возраст! А Тьежненко все-таки основательно подлечил твой псор, спасибо ему!

На днях заходили к нам вечерком Мура и Захар; Мура притащила нам своей чудной кислой капусты, которую мы едим еще и сейчас; они оба, слава Богу, чувствуют себя хорошо; Захар вылечился этой самой капустой.

Ты мне не пишешь, как живет и чувствует себя Инна, поправилась ли?

Скажи Ир. Алек., что шлю ей сердечный привет, иголки передала, Мура благодарит.

Почему у Вас снова переменен № квартиры? Я только сегодня случайно увидела на конверте новый номер, а я еще писала на старый, получила ли Маечка письмо, а ты, кажется, 2 открытки. Еще хочу сказать, что на большой ковер зарится Люльк., но хочет получить его за даром – 700-750 р., я не хотела бы отдавать «за даром» именно ему, уж больно паршивая личность. Ну, крепко, крепко целую тебя и девочек. И.В. сердечный привет.

Мама.