Письмо

25.Х.37. Киев.

Дорогая Танюша! Хотела еще вчера написать тебе, но так устала от своего путешествия на кладбище, что и сегодня еще не отошла. Дело в том, что, во-первых, там пришлось пробыть гораздо дольше, чем рассчитывали, а во-вторых, и это главное, из-за нашего чудного трамвая пришлось почти всю обратную дорогу проделать пешком, а это сильно отозвалось на моих ногах; сейчас я, конечно, отошла, но воспоминание некоторое все же есть.

Первым делом начну с разных дел.

У папы исчезли книжки по физике «Фалеева и Перышкина» (одно название, но авторов два); их две части; папа искал их бесконечно, но у себя не находит, у Миши тоже нет; последняя надежда на то, что, м.б., девочки их захватили; книги из библиотеки педин-та, а в продаже их трудно, а, м.б., и невозможно, найти; поищите у себя; еще у него одна безнадежная пропажа: исчезли 4 больших номера французского журнала по радио; никому папа их не давал, а потому они должны быть дома, но все поиски и мои, и его ни к чему не привели; он, конечно, очень огорчен; и стащить как будто некому, т.к. журнал слишком специальный. Об атласе Дов.-Зап. помню, но пока никакого ответа не получаю; надо спросить вторично.

Второе дело – мои поручения. Мне кажется, что твою меру можно немножко сократить; я как будто тщательно измерила, и мне кажется, что будет довольно на обшивку 4 метра сатина, если он шириною не меньше 75 сан.; ситцу же можно взять 9 мет., шириною в 70 сан.; конечно, если ширина меньше, то надо будет взять по твоей мерке; и вообще лишние метры всегда пригодятся, но хотелось бы истратить на это дело не более 100 р.; т.ч. окончательное решение предоставляю тебе. Эта мера, понятно, на 2 одеяла. Кроме того, очень бы просила тебя, если, конечно, будет, купить метра 2 черного сатину: надо починить папе пиджак и решительно нечем. На обшивку одеял можешь взять не только темно-красного, но и другого цвета (м.б., пестрого), но лишь бы подошел к темно-красному фону; ты же помнишь наши красные одеяла? Прости, дорогая, что загружаю тебя своими делами, но здесь я совсем беспомощна.

Мне в этих делах (добычах) помогает немножко Паля Кир.; она очень любит бегать и охотно обещала мне кое-что достать и вчера, напр., принесла две маленьких кастрюли, которые мне крайне не хватали при наших «ресторанных» обедах; теперь будет искать крестьянское полотно для кухонных полотенец.

Хотя у нас «базар» уже и открылся, но достать что-нибудь трудно: масса народу, товаров не так-то много. Главное – некому ходить, я же не в силах и не в моих привычках работать кулаками и т.п. методами.

У нас очень трудно с маслом, а еще труднее с керосином; по-видимому придется обзаводиться электрическими плитками или каждый день топить плиту, на которую, вероятно, не хватит дров, а достать их тоже невероятно трудно; просто не знаю, что будут делать Кр.; конечно, Федя ни черта не хотел запасти, она, по-видимому тоже рассчитывает глав. обр. на Нину и на нас, а наши запасы не так велики. Между тем у Ол. крови становится все меньше и меньше; и она нуждается в повышенной температуре.

С нетерпением жду твоего извещения о Ваших новых перспективах; буду бесконечно счастлива, если хоть что-нибудь, наконец, удастся, и Вы хоть на некоторое время вздохнете свободнее. А так хочется сбросить эту тяготу! Так хотелось бы и сейчас, и впредь иметь возможность и уверенность, что в каждую минуту можешь прийти Вам на помощь; но, к сожалению, все так не прочно, что и за себя не спокоен, и ни в чем не уверен. В общем получается отвратительное настроение; приходится просить судьбу, чтобы сохранить свое «статус кво», как и Вы этого желаете.

Как жалко бедную Инну! Я еще не знаю, да пока и никто из нас, во что выльется для всех нас новый квартирный закон; одно, кажется, определенно, это повышение квартирной платы и, вероятно, необходимость в будущем переселяться на окраины. Это будет очень печально, ибо сейчас имеешь хоть уютный угол. Ну, поживем, увидим. А пожить хочется в виду предполагаемых общих перспектив!

Пока что, вчера на кладбище мы были неприятно поражены, какая масса людей умирает; за время нашего там пребывания было 5 похорон, да и вообще, видим, как быстро заполняются пустые площади. Могилу О. Анд. Гр. уже трудно найти, т.к. у нее нет ни памятника, ни какой другой отметки.

Третьего дня часов в 7 в. к нам зашли Мура с Захаром; они были здесь у Эльберга; бедная Мура совсем расстроена, ибо здоровье Захара быстро ухудшается; он бодрится, но в общем положение его очень серьезно; д-р, не знаю который, т.к. они были еще раньше у Ранебы, сказал Муре, что у Зах. грудная жаба, что лечиться надо очень, очень серьезно; лечение же главным образом заключается в полном покое; конечно, запретил ему ездить в П.-В., запретил выступать, много говорить и т.д.; недели две назад ему было так плохо, что Р. уложил его в постель на 10 дней, ему стало лучше, но только он отправился на службу да еще «выступил», как ночью у него сделался такой сердечный припадок, что Мура совсем потерялась. Со службы же только обещают отпустить, но не отпускают и ему приходится в таком положении продолжать эту муку. Очень жалко их обоих. Мура уже хотела продать все, что возможно, чтобы он мог поехать на курорт, но д-ра сказали, что в его настоящем положении и думать нечего о поездке на курорт, надо покой и покой. Все так грустно!

Очень плохо, что И.В. так манкирует своим здоровьем; почему было не посидеть дома? Опять из-за этих выходов получается так много плохих последствий! Ну, дай Бог, чтобы у него прошло благополучно. Поправляйтесь оба.

Крепко целую тебя и девочек, которым Марг. посылает кое-что для кукол. Сердечный привет И.В. Твоя мама.

Папа целует. С теткой пока довольно благополучно, но это потому, что я воздерживаюсь от всяких «выступлений»; не забывай ее, а то совсем обидится.