Письмо

25.III.37. Киев.

Дорогая моя Танюша! Твое вчерашнее письмо нас обоих и огорчило, и снова поставило вопрос, как же помочь выйти из создавшегося положения? Ясно, что мы помочь не в силах, но хочется поделиться мыслями, которые приходят на ум, перебирая все перипетии дела. Как я хорошо тебя понимаю! Да и нетрудно понять состояние и самого пострадавшего, и близкого ему человека. А вот я не могу понять, как это может быть в СССР, где люди вообще так нужны, а научные силы в особенности? Как можно допустить, чтобы человек подобный И.В., с его знаниями, с его воззрениями был так жестоко выброшен за борт без всякой возможности занять подобающее ему место? И вот мы думаем с папой, что все-таки следует поискать путей, чтобы встать на свои рельсы. Вспоминая прежнее время и разные случаи в жизни служащих, мы вспоминаем, что в трудных случаях люди обращались к высшим властям (к министру), которые иногда и помогали человеку, так или иначе, выбраться из трудного положения. Неужели же теперь не войдут в положение и не будут содействовать человеку найти новую дорогу, раз старая разрушена? Ведь все-таки у И.В. есть достаточный, или во всяком случае очень большой научный багаж, чтобы его не учли и не помогли бы ему продолжить свою научную деятельность. Вчера мы прочли, что существует Ин. истории, филос. и литературы; неужели не может он прийти И.В. на помощь и так или иначе дать ему возможность работать в нем, начавши хотя бы с самых первых начал; ведь у И.В. есть все данные, чтобы, даже лучше многих молодых, там работать; так неужели же нельзя в таком исключительном случае отбросить формальности, пренебречь ими, когда в лице И.В. можно получить такую ценную научную силу? Никак я не могу представить себе, что именно теперь, когда дается возможность самым незначительным молодым людям выбиться на дорогу, оставался бы не у дел человек так много раз оправдавший ……. Ты, конечно, скажешь, что же делать, если сама его наука уничтожена; но ведь у него же специальность побочная, и он имеет такие знания и по другим предметам, что несомненно везде принесет пользу. Но надо же как-нибудь помочь ему стать на формальную дорогу, а там уж он и сам выбьется, куда следует. М.б., я говорю много глупостей, но никак я не могу примириться с тем, чтобы совершенно не по своей вине человек был сброшен со своей дороги и никто бы не помог ему снова ее найти.

Мы оба понимаем, что это дело трудное, но хочется думать, что где-то помощь найти можно. Папа, между прочим, думает, что не было ли бы полезным И.В. пойти к Блонскому; вероятно, он знает И.В. и, м.б., мог бы ему хоть подать какой-нибудь хороший совет; правда, ты, кажется, говорила, что Б. не такой человек, чтобы войти в положение другого, но кто знает? М.б., можно от него хоть узнать, что же можно сделать в положении И.В., чтобы не сойти окончательно с научной дороги. Ты же подумай, какая получается нелепица: человек, который при старом режиме, поборол все трудности, пережил все несправедливости старого режима, преданный всей душой новым начинаниям, вдруг оказался выкинутым и не имеющим возможности стать на свою дорогу. Это мне кажется чудовищным, а потому думается, что как-то это возможно исправить.

В частности, не понимаем отношения комиссии по научной квалификации; ведь если И.В. было уже присуждено звание кандидата и только по каким-то внешним причинам не было за ним закреплено, то как же можно сейчас отнестись так формально и этим поставить человека в такое тяжелое положение; что же это за комиссия, которая не рассматривает дела по существу? И тут, м.б., надо искать людей, которые вошли бы в положение и откинули бы всякие формальности, приняли бы во внимание, что личной вины во всем случившемся у И.В. нет решительно никакой. И.В. совершенно прав в своем плохом настроении; вполне понятно как он должен страдать, если уж он приходит к заключению, что «жизнь пропала». Но мне не хочется в это верить, и думаю, что, м.б., как-нибудь все повернется к лучшему; ведь теперь так много неожиданностей!

Относительно твоего мнения о переходе И.В. на другую специальность, то мы с тобою вполне согласны. Конечно, это будет И.В. не легко, но при имеющихся у него уже знаний он быстро овладеет новым материалом; вот только вопрос, на что переходить: на философию или историю? Кажется, что все же лучше на историю; конечно, это путь скользкий, но он ему уже не нов и ему не так трудно будет овладеть им. Надо только уж не терять времени и по возможности делать необходимые шаги поскорее; такое решение наверно быстро успокоит его и заживит настоящие раны.

Дай Бог! Мне бесконечно больно и за него, и за тебя, которая, понятно, живо переживает его неудачи; вот если он остановится на решении перейти на историю, то, м.б., в Ин-те ему и укажут те пути, по которым ему следует теперь идти. Есть ли у него какие-нибудь там связи? Как это ни странно, но теперь эти связи нужны гораздо больше, чем прежде.

Перечитала твое письмо и хочу ответить на твой заключительный вопрос – добиваться ли чего-нибудь в области психологии? Мы оба такого мнения, что, конечно, не стоит; если предположить, что со временем взгляды на психологию изменятся, то во всяком случае это случится не скоро, а жизнь уходит, и годы мчатся быстро, поэтому надо стремиться поскорее их использовать, пока есть силы, энергия и уверенность в себе.

Все, что я написала в начале письма, имеет в виду только использовать старые связи и получить полезные советы; рассчитывать на возможности по старому направлению, мне кажется легкомысленным.

Тебе, моя дорогая, выпала на долю трудная задача – поддержать в И.В. бодрое настроение, уверенность в лучшем будущем; от всей души желаю тебе самой душевных сил на выполнение этой задачи.

Крепко целую тебя за себя и папу.

Твоя мама.