Письмо

10 ч.в. 16.V.38. Киев

Дорогая Танюша! Целый день верчусь, как белка в колесе, а собиралась вчера засесть сегодня утром за письмо к тебе. Хотела уже сегодня отправить тебе посылку, но всё не удавалось что-нибудь добыть; сегодня всё же мой приятель принёс тёмно-синий в узорах батист; рисунок мне показался неподходящим, и я его не взяла, а через 2 часа Маргарита снова принесла мне его: он ей очень понравился, как и бывшим у неё дамам, поэтому она решила принести его обратно ко мне и убедить взять, т.к. «в платье он будет очень красив»; вот я и взяла его с тем, что, если он тебе не понравится, то ты передашь мне его, когда мы будем у вас. Затем, посылаю тебе зелёненькое вроде полотна; хотя ты и пишешь, чтобы я не покупала и не присылала светлого (а я его купила раньше этого), я всё-таки посылаю и вот почему: летом, в жару и старухи ходят в светлом, а главное, мы все возмущены, что ты для светлого считаешь себя «устаревшей»; зачем ты себя старишь? Надеть летом светлое платье не значит «молодиться»; почему Лена Гут. может надеть «зелёненькое», ибо она взяла себе половину такого же куска, а ты не можешь? Все мы настаиваем, чтобы ты его сшила себе; меня смущает только то, что, пожалуй, тебе будет его мало, хоть большинство находит, что довольно; Лена рекомендует добавить чего-нибудь белого, если тебе его не хватит (4 метра, довольно широкое); в крайнем случае, если ты не внемлешь нам, оставь тоже до моего приезда; тут всё расхватывают, т.ч. покупать не страшно; цены растут; лиловый батист я платила по 11 р., а теперь синий уже по 12 р., и Ел. Ос., которая шьёт мне блузку и юбку, говорит даже, что это недорого (?!). Наконец, самая крупная покупка ‒ это 3 метра шерстяной, очень хорошей материи, тёмно-зелёного цвета (вот повезло на зелень!), который, насколько мне помнится, ты любишь; цена его, на мой взгляд очень большая, но Е.О. говорит, что это тоже хорошая покупка (по 80 р. метр). Затем, купила 4 пары шёлковых (?) чулок по 5 р.; из них 3 пары чёрных; Маргарита забраковала, как цвет, поэтому тоже оставь, если не захочешь брать; ещё 2 пары цветных лучшего сорта по 6 р. Всё это ты пересмотри и возьми, что тебе будет по вкусу; с забракованным я, так или иначе, разделаюсь…

Продолжаю 17-го, лёжа в постели; верно, от болезни и, конечно, от сердца, у меня очень распухла левая нога ‒ от ступни и за колено, чувство, точно лопнуть хочет, внутри болят жилы (?). Папа очень на меня сердится (карандаш паршивый), но что же мне делать? Не могу я спокойно смотреть на уход Феди и Нины; Федя или выживает из ума, или нарочно не оказывает больной никакого внимания; тётка же, вероятно, от бестолковости и враждебного к О. чувства, делает всё формально и плохо. Вчера опять у меня с ней произошло столкновение, в результате которого, последовала новая угроза: «хвачу вероналу»; просто какой-то шантаж, запугивание меня. Писать подробностей не стану, ибо их слишком много, расскажу при свидании, если ему суждено осуществиться. В общем, очень тяжело.

Интересную меру, для сокращения неприятностей и облегчения меня по уходу за Ол., предложила Маргарита; переселить тётку к ним (Воск.), а Ол. в её комнату; это должно дать мне покой! Ну, довольно; продолжаю о посылке.

Сегодня Быстр. обещала сделать мази, т.к. те, что у меня есть, для твоей кожи не годятся.

Мулине, к сожалению, кроме чёрных и жёлтеньких, ни у кого нет; несколько моточков всё же вышлю.

Перехожу к Мише. Для разъяснения, посылаю вам, записанное мною со слов Маргариты; никаких особых разъяснений она пока нигде не получила; она готова согласиться на этот переход, т.к. надеется, что в военной школе он будет под строгим присмотром, которого осуществить здесь она не в силах. И Маргарита, и мы не знаем, как поступить с его переездом домой: он очень этого не хочет, а мы с папой не хотим брать на себя ответственность за его поведение; он почти не занимается, ездит на мотоцикле или куда-то уходит; вчера к обеду вернулся домой в 7 ч., пообедал и ушёл до 12-ти ночи; Маргарита за это время была у нас 2 раза, ждала его и, наконец, ушла; не знаю, какое он даст ей сегодня объяснение? Случай тоже не из лёгких! Положительно, ума не приложим, что делать?

Вчера мне Ел. Ос. рассказывала о своём мальчике; тоже мало утешительного: кончил 7-летку и бросил учиться, теперь числится электротехником, сидит без службы и болтается; развратила его компания, которую он нашёл в семье писателя Ивана […,] что ли ; когда она рассказывала, то фамилия, казалось, звучала Иван[…], Маргарита говорит, что это 2 слова. Вот тебе и интеллигентная семья; Е.О. была рада, когда он туда попал, а что вышло? Она много рассказывает кошмарного и о девицах: у неё во дворе ходят две 19-летние дуры с животами от одного и того же кавалера-мальчишки; сестра же её, которой делали операцию по женской части, лежала в больнице рядом с девочкой 13-ти лет, которая родила ребёнка в 9 ф. и теперь при смерти. Какой ужас и для девочки, и для родителей! И ещё много-много говорила; если не забуду, расскажу при свидании. […]