Письмо

28.I.38. Киев

Дорогая Танюша! Получила твоё письмо от 25-го. Твои письма всегда доставляют мне громадное удовольствие не только как рассказывающие о вашей повседневной жизни, но твои в них размышления всегда такие глубокие и интересные, так часто совпадают и с моими мыслями, которые я не могу так хорошо, как ты, формулировать, что читаю твои строки с величайшим удовольствием. Ты совершенно верно констатируешь, что нынешнее поколение совсем не похоже на предыдущее; они действительно не задумываются; м.б., поэтому детство и является «счастливым», но я не знаю хорошо ли это? Какие люди из них выработаются? Насколько они будут серьёзными и что вообще дадут? Будут ли они счастливые? Пожалуй, да, будут скользить, не задумываться и меньше переживать. Дай Бог!

Миша недавно высказался довольно откровенно, что он ни в каком случае не думает жить, рассчитывая на свою голову, поэтому нечего особенно налегать на науки. «Для чего, когда мне ‒ шофёру ‒ обеспечено 500 р., да ещё (тут какое-то специальное выражение) … 500 р.; чего мне ещё нужно? Ну, вот тебе идеал молодого человека из интеллигентной семьи. Таков же и Алёша Бел. и ещё, конечно, многие другие. Конечно, правило ни без исключения, но, в общем, таковых большинство.

Не очень ли мы рано записываем наших Маюху и даже и Тасю во взрослых? Майя-то, пожалуй, уже довольно большая, а Тасику ведь только 101/2 лет, ещё «крошка»; пусть подольше остаётся ребёнком.

Мне очень досадно, что я вовремя не вспомнила о ваших именинах и ничего ей не прислала; во всяком случае, постараюсь, чтобы за мной не пропало и так или иначе, т.е., приеду ли или нет, но она своё получит.

Ты просишь, чтобы я хоть приблизительно наметила срок отъезда. У папы занятия начинаются 7-го фев.; значит, 7-го и начинается период, когда папа будет меньше бывать дома и, по нашим соображениям, я ему не буду так нужна, и я, казалось бы, могла уезжать, уж если я еду! Но мне бы всё-таки хотелось, чтобы хоть по одному институту (а, собственно, значит, вообще его положение) дело его вырешилось; сейчас опять директор в Москве, куда повёз уже все здешние соображения и решения; все они будут утверждены ‒ неизвестно, надеются, что он вернётся уже с окончательными установками; если папа окажется утверждённым, то не придётся ждать решения по сах-ин., т.к. всё равно совместительства не будет, и, естественно, папа остаётся при пед-ин. Да на этот новый семестр, кажется, всё равно придётся работать по старому, хотя, как будто это совершенно невозможно, ибо, по новым обязательствам дело пойдёт иначе: будет установлена табель с ключами от кабинетов; надо в 9 ч.ут. являться, забирать свой ключ, затем высиживать 5 ч. и вешить свой ключ на место. Весёлая перспектива! Возможно, что это одни разговоры, кто знает? Во всяком случае, люди с трепетом ждут, во что выльется новое положение.

Что касается папы, как старого человека, то, конечно, самое естественное и уже давно заслуженное, было бы выйти в отставку, работать по желанию и силам, но, кажется, об этом можно только мечтать. Сегодня мы получили самые верные сведения о пенсионных делах. Разговоры и размышления о новых пенсиях идут уже с 35-го года, но пока ничего не вырешено (на Укр., по крайней мере) окончательно; предполагается пенсия самая высока в 650 р., независимо от получаемого в момент отставки жалованья; причём, как будто, возможны и соображения о времени получения учёных степеней и, возможно, что полученные раньше, т.е., как у папы, они не будут иметь значения. Вот тогда и сядешь на 300-400 р.! Есть такие намёки.

Папина мечта определилась вполне: выйти на пенсию, но как жить, если она не будет повышена?

Как видишь, мне нечего ждать решения пенсионного вопроса, но служебный, мне хотелось бы, чтобы он решился до моего отъезда; думаю, что если всё будет благополучно и я смогу уехать, то м.б., будем считать, что это случится между 10-15 фев.; если раньше, тем лучше. Крепко целую тебя, дорогая, за заботы о моих развлечениях; но хочу предупредить тебя, что я стала очень малоподвижной: сильно задыхаюсь даже по ровному и добираться до театров будет очень трудно, т.е., буду тебя страшно затруднять; вдобавок, ты писала, что у вас теперь такое плохое сообщение с центром. Что же ты будешь делать с такой тяжёлой артиллерией? Придётся уходить из дома чуть не за 2 ч. до спектакля. Я не буду кривить душой и не скажу, что мне ничего не хотелось бы видеть, но дело это очень сложное и трудное, и трудное вдвойне ‒ добыть билеты и дотащить маму до цели! Не мучь себя, дорогая, и помни, что повидать и побыть с вами ‒ самое для меня главное.

Какая досада с твоими покупками! Конечно, главные покупатели ‒ спекулянты, за которыми ничего не могут получить обыкновенные люди. У нас делается то же самое. Папа собирается отдать свой костюм в инпошив; за работу и приклад берут 160 р., это не так много; готовый же костюм не купишь дешевле 700-800 р. Не выгоднее ли тебе и Майке весенние пальто купить готовыми; говорят, есть приличные. Ты пишешь про Шуру Гр.; не шьёт ли мать сама?

Вот так история с Марусей! Как же ты думаешь устроиться? Где же она будет жить с малышом? По видимому, ты не думаешь с ней расставаться? Да и жалко потерять такого человека; неужели вы обязаны держать её с ребёнком? Не думаю; ну, пока он мал и будет всё время спать, ещё кое-как справитесь, а дальше? Большое осложнение

Ну, крепко целую тебя, моя дорогая, и девочек. И тебя, и И.В. от всей души благодарю за заботу о моих развлечениях и прошу не мучить себя.

Папа целует. С ним ещё не говорила о сроках.