Письмо

14.VI.40.

Дорогая моя, милая Танюша!

Хотелось тотчас же ответить на твое письмо, но грустные события последних дней совсем выбили меня из колеи и равновесия, 10-го числа я получила для меня очень тяжелое извести: 9-го скончалась наша дорогая всеми любимая тетя Женя; ты знаешь, как мы были привязаны друг к другу; несмотря на расстояние, нас разделявшее, на столько лет разлуки каждая из нас чувствовала, что есть человек, который разделит с тобой все горести и радости от всей души; я, конечно, давно почувствовала, что приближается этот момент, а все-таки, когда он пришел, как тяжело пережить его! Получила я телеграмму без подписи, т.ч. я даже не знаю, кто ее посылал; в телеграмме просили сообщить «сестрам», т.е. жене Ал. Вас. и ее двум сестрам, одна из них Татьяна Бор., которая когда-то была у наших девочек; от жены А.В., которая как-то, ездив к мужу, заезжала к тете Жене, где и познакомилась с ее соседкой, с которой тетя была в дружеских отношениях, я узнала имя и фам. – вот я и пишу к этой соседке, узнав ее имя и фамилию от Ек. Бор.; надеюсь узнать от нее некоторые подробности последних дней и смерти тети Жени; очень хотелось бы мне украсить могилку хотя бы венком, но не знаю, как это сделать; пишу и об этом Надеж. Серг. Архангельской. Из последних писем тети Жени ко мне и кузинам мы сообразили, что совсем недавно с ней случился 3-ий удар, но от него она как будто оправилась и д-ра даже уверяли, что «она проживет еще долго». Вот и верь докторам! А папа сердится, что я их ругаю и не верю.

На другой день по получении этой телеграммы, я узнала, что заболела Варв. Сем.; она, по-видимому, где-то простудилась, или ее просквозило в столовой, куда она ходила обедать; t поднялась до 39, кашель отчаянный, состояние плохое; докторицы-соседки поставили диагноз – глубокий бронхит, а вчера, когда я спросила, не написать ли в Москву и что написать, одна из них сказала, «написать надо и пишите – гриппозное воспаление легких»; это же смерть! Но потом, когда она еще раз выслушала, сказала, что остается при первом диагнозе; я решила, что необходимо пригласить Женю Букреева, который уже раз лечил ее от воспаления легких; сегодня вечером он, вероятно, будет у нее. Ты понимаешь, как я волнуюсь, во-первых, потому, что потерять еще одного друга для меня страшно тяжело; она ведь тоже, как и я для нее, в последние годы была прибежищем при всякой тревоге, при всяком горе. Во-вторых, я до известной степени чувствую свою ответственность за нее перед Ковальскими. Кто знает, чем может кончиться такая болезнь? И они вправе спросить меня, что было сделано для ее поправки? Вчера написала все подробно Наталии Мар., боясь встревожить Ал. Сем. Вчера и позавчера я ходила днем к Вар. Сем.; путешествие трудное из-за трамваев, которых до крайности мало, лучше идти пешком, но для меня теперь и это большая задача. Сегодня ходила туда тетка. Конечно, уход плохой или лучше сказать недостаточный, т.к. обе докторицы сильно заняты, и в сущности, В.С. почти целый день лежит одна; вечером ей ставят банки, варят кашу; оно трудно с В.С., т.к. она еще более щепетильна, чем наша тетка и каждый твой шаг она оценивает в три-дорога; сегодня с утра t – 37.8, это много, особенно после того, что вчера днем была 37.6. Очень волнуюсь и дрожу от всякого телеф. звонка.

Ну, вот, моя дорогая, как спокойно я живу!

Это на семейном фронте, а как можно жить, переживая (а не переживать – значит быть камнем) все ужасы этой кошмарной войны; какая невероятная цифра убитых, но они уже успокоились, отбывши все ужасы сражений, а вот каково этим несчастным беженцам, каково материям, бродящим с малыми детьми по развалинам своего города, по пожарищам, поглотившим все их достояние, а главное отцов, сыновей; не могу спокойно о них думать. А люди точно с ума посходили, весь свет передрался и только ждут нового действующего лица, которое бы еще увеличило этот ужас. Пока, слава Богу, мы живем, страдая только морально, да от недостатка продуктов, но что это в сравнении с тем, что делается там, в этом кипящем котле… Мы все еще без радио, которое, кажется, безрезультатно стоит в лаборатории и починить его почти невозможно за неимением нужных вещей.

7 ч.в. Письмо твое очень интересное; взяла его для прочтения Марг., и я боюсь, что не отвечу на все его пункты.

Первым делом хочется поздравить девочек с такими их успехами, поздравить хочется и родителей с такими достижениями; дай Бог, чтобы будущий год не внес никаких потрясений и дал бы возможность также хорошо Тасе продвинуться, а Маюшке окончить эту основную учебу и хорошо выбрать себе следующую, которая уже окончательно сделает из нее полезного и уважаемого члена общества. Очень интересно, куда ходили они в экскурсию? Благополучно ли все сошло? Меня очень трогает ее желание приехать в Киев, и если бы обстоятельства хоть чуточку изменились, с каким удовольствием я прислала бы, а папа дал бы ей необходимую сумму. К сожалению, тут почти все настроены – сидеть дома и не рипаться дальше Преображения; путевок туда добиваются с трудом. Сегодня заезжал к нам Федя, которого я просила дать нам сведения об их там жизни. В общем, по его словам, все приблизительно по-старому, исключая воды, которая теперь есть и сообщения с городом, которое стало еще хуже; автобус ликвидирован; надо ехать по ж.д. до Катаева, оттуда пешком по неинтересной дороге, или же ехать трамваем до конечной станции, а оттуда лесом километров 6; конечно, ни то, ни другое не интересно и тяжело; молодежь бегает легко, и эти расстояния ее не устрашают, а я, понятно, очень этим недовольна: в случае болезни или нас самих, или родных в городе оказываешься отрезанным и лишенным возможности найти помощь. Не даром я его не люблю и еду только из-за папы…

Мы теперь так плохо переписываемся, что я не знаю, что я тебе писала, чего не писала, на что имею ответ, на что нет. Писала ли я, что А. доставил 3 1/2 метра белого (чуть крем) шелкового полотна; я их взяла в расчете на Вал. Пав.; если же она уже не нуждается в нем, или она, кажется, хотела шелковый маркизет, которого нет, то я оставлю его для Маечки на выпускное платье; решите, как быть; сегодня он опять принес такой же материи 2 мт по 40 р. Если бы были лишние деньги, с каким удовольствием я бы покупала все для тебя и для девочек!

Эм. Мих. я больше не видела; очевидно, она никак не может вырваться из своего заточения; буду ей писать.

Инне пожелай дальнейшей поправки и окончательного излечения.

От Миши больше ничего не получали; между прочим, он прочитал «мамке» большую нотацию (в которой на другой день извинялся) за ее беспокойство; «нотация» очень жесткая, которая, конечно, никакого удовольствия ей не доставила; теперь решила не волноваться самой и его не беспокоить.

Забыла спросить еще о Маечке: отметка по тригонометрии пойдет в аттестат или будет еще одно испытание, и ее можно будет исправить? Это было бы крайне досадно. Если исправить можно, то не следует ли ей заняться с кем-нибудь и подогнать запущенное? Так она мне и не прислала черновика своего сочинения, а я так им интересовалась. Получили ли марки?

Сегодня пойдем слушать у Мар. радио и тогда попрошу у нее для тебя рисунки; думаю, что платье выйдет для службы вполне пригодное; если будешь рассчитывать делать его служебным, то делай так, чтобы было легко его стирать, а главное – гладить. Ниток и здесь доставать трудно, а если и можно, то цвета малоподходящие.

Очень мне жалко, что продажа рояля мало тебя может устроить, и ты все-таки от нее воздерживаешься; но предупреждаю тебя и прошу располагать им, если найдешь нужным его ликвидировать. Мне очень понравилось твое выражение, что «продавать рояль, как будто продавать члена семьи», м.б., это и сентиментально, но я признаюсь, что разделяю твои чувства: за ним столько пережито, что он действительно стал чем-то родным; поэтому мне бы, конечно, хотелось, чтобы он попал в твои руки и еще доставил тебе массу удовольствия; в крайнем случае дал бы тебе возможность компенсировать его чем-нибудь тебе приятным и полезным. Во всяком случае располагай им. Недавно мне приснился Н.В. Лягунов, и так ясно вспомнились Ваши совсем юные вечера, Ваши симпатии, антипатии, все Ваши переживания того времени. Как это далеко ушло в прошлое!

Т.к. пошлю письмо завтра заказным, то пока кончаю.

Крепко, крепко целую тебя, моя дорогая, а ты за меня девочек. И.В. мой сердечный привет.

Твоя крепко любящая мама.

P.S. Прочитала в твоем письме о Тасеньке и ее любви к куклам; кажется, я писала, чтобы она покупала головку, а я возмещу ей убытки; так ли это? М.б., я у нее в долгу, тогда напиши. Хорошо ли, т.е. по мерке ли, рубаха И.В.?

Какого рода вышивку ты думаешь делать на парусине? Крестом или полтавскую гладью?

Утро 15. Послала тебе открытку; на всякий случай повторяю: прошу позвонить к Ковальск., вызвать Натал. Мар. и передать ей, что Вар. Сем. уже лучше, t упала 37.4, и докторицы успокоились и успокоили меня; надеюсь, что дело уже идет на поправку.