Письмо

2-го сент. вечером.

Дорогой Ванюша!

Ты говоришь, что любишь меня, ты умеешь быть таким нежным и милым, а в тоже время ты – мучитель, безжалостный, бесчувственный человек. Ну, как ты можешь подвергать меня постоянно таким невозможным мучениям. Я положительно не нахожу себе места от волнения. Начались 3-и сутки с момента, когда я послала тебе свою тревожную телеграмму, а ответа никакого. Этому нет не только оправданий, но и объяснений. По крайней мере, никто даже в мое утешение не может ничего придумать. Чтоб не отвечать ответной телеграммой – это что-то сверх естественное; времени нет. Но для этого нужно времени минимум и, наконец, нужно его найти, хотя бы его и не было; денег на это тоже, надо думать, еще меньше ушло бы; принимаешь какие-то свои меры,

(далее неразборчиво)

не послать телеграммы, кот. я жду буквально затаив дыхание… Я могу допустить, что с тобой что-то случилось. Тогда это ужасно само по себе и волнение мое не напрасно. Но ведь если что-то случилось, неужели Гришин, или Ин-тут Кадров, или даже посторонние люди не написали бы мне немедленно об этом телеграммой? Неужели человек может исчезнуть не вызвав ни в ком даже вопроса о том, куда он делся, и о том, кого из близких это исчезновение может интересовать. Это невероятно. Кроме того, самое совпадение, что когда надо отвечать на мою телеграмму, с тобой что-то случилось, тоже маловероятно. Значит, остается думать, что ты просто решил, что ничего важного нет, и что дело обойдется письмом. Если это так, то я должна тебе сказать, что это положительно бесчеловечно. Я совершенно измучилась в эти дни, в этой дурацкой квартирной борьбе, только чуть успокоилась, как вот опять это отсутствие ответа взвинчивает меня до крайних градусов. Ведь ты же знаешь, до чего я волнуюсь, когда что-то идет не так, как я жду: здесь ты мучил меня своими бесконечными опозданиями, во время которых приходилось передумывать все самые ужасные возможности; теперь, на расстоянии, ты молчишь в ответ на телеграмму, кричащую о необходимости отвечать немедленно. Нет, ты не знаешь, ты, видно, никогда не испытываешь этого ужасного, м.б., неразумного страха перед неизвестностью, бессилия что бы то ни было изменить, тревоги за любимого человека и в то же время горькой обиды за то, что он, не учитывая всех этих переживаний, заставляет испытывать все это так часто… Разве это не безжалостно. Ну, хорошо, ты сам этого никогда не переживал, не понимаешь, м.б., но ты же знаешь, как я на это реагирую. Мне кажется, худшей муки для меня нет, именно пот., что о неизвестном и непонятном можно думать все. А это непонятно. Оставить меня без поддержки в такую минуту, не отзываться ни словом и потом говорить мне, что меня любишь! Любить меня значит думать обо мне, а, если б ты на минуту представил себе, как я жду твоего ответа, то ты бы слал бы мне телеграммы каждый час, а не бросал меня так… И как раз самый ответ мне сейчас вовсе уже не нужен, п.ч. я уладилась кое-как сама, но ведь самый факт отсутствия ответа ужасен своей непонятностью. Чем оно объясняется? Что с тобою? Где ты? Жив ли ты? Если да, то куда девалась твоя чуткость, твоя нежность, твоя забота обо мне. Не ответить на такую телеграмму… Ну, что это?.. Я как будто наткнулась на стену, кот. заграждает мне весь свет. Если ты не отвечаешь, то значит и писать не стоило, и вообще значит, тебе до меня нет дела. Или с тобой все-таки что-то случилось? Но когда ж я узнаю об этом? И что же мне делать?