Письмо

28.XI.39. Киев

Дорогая моя милая Танюша!

Вчера получила твоё письмо от 24-го, бесконечно благодарна тебе, что не забываешь меня и, несмотря на свою занятость, всё же пишешь, а для меня это одно из условий моего существования.

Радуюсь, что пока ты довольна службой, но вижу, что тебя и здесь умеют загрузить и перегрузить, а что будет, если перейдёте на сдельщину? не знаю, верно ли я понимаю эти новые условия работы; разъясни, пожалуйста: я думаю, что ты будешь получать ни определённое месячное жалованье, а столько, сколько выработаешь; если я понимаю верно, то в этом заключается для тебя две плохие стороны: во-первых, ты опять не будешь обеспечена определённой суммой и будешь волноваться, получишь ли определённый заработок, а в связи с этим, во-вторых, будешь, пожалуй, набирать работы больше, чем имеешь её сейчас; в таком случае ты будешь сильно переутомляться, а это очень плохо; меня это очень интересует, а потому, не забудь дать мне надлежащее объяснение.

Очень жалко бедную Тасеньку, но, слава Богу, как будто скоро она получит все права гражданства; ты пишешь, что к ней приходит Верочка; кто это такая? я, как будто, её не знаю. Рада, что моя посылка уже дошла, и ты сможешь сделать Тасеньке хоть какое-нибудь платьице; если сошьёте его, поставив белые полоски вертикально, то получится гораздо лучше. Теперь мне очень интересно, как будет принято одеяло; принимать его следует снисходительно, так как получить что-нибудь особенно именно такое, как хочется, очень трудно; от М.М. ты, верно, узнала как Майка фокусом получила одеяло лучшего качества; «хватай, что можешь!» − так сказали мы и это одеяло; но для вас оно, ведь правда?, очень узко ; я очень жалею, что не прибавила к нему хоть одной-двух стареньких, хотя бы, простыней, чтобы его подшивать, иначе оно очень быстро загрязнится и потеряет прелесть новизны; во всяком случае, я счастлива, что Майка будет спать под одеялом, а не под лохмотьями. Довольна ли она или, по обыкновению, безразлична?

Интересно, что ты получила или на что ещё можешь рассчитывать от Маргариты, я вижу её так редко и на такое короткое время, что никогда не успеваю поговорить с ней об интересующих меня вещах; вот ты просишь прочитать ей твоё письмо, а я вовсе не знаю, когда я её увижу. Сегодня у неё опять иллюстрации и она опять занята; вчера было то же самое, а вечером она с тёткой была в театре, так что ко мне не заходила, и так всегда; я теперь окончательно одинока: её не вижу из-за её службы (если только из-за службы?!), с тёткой почти не вижусь из-за её уроков, а главное, из-за сложившихся отношений; почти не разговариваем, чем сохраняем, как будто бы, тишину и мирное (якобы) настроение.

Папа постоянно занят или дома, или уходит на бесчисленные заседания; вот и сейчас его нет дома, а вдобавок, он всё хуже и хуже слышит; с ним теперь интимно не поговоришь; это обстоятельство (его глухота) очень меня беспокоит; я не знаю, как он справляется на службе? дома он говорит, что я говорю слишком тихо (а другие обвиняют меня, что я «кричу»!) и неразборчиво, а что же там, особенно в заседаниях, где подчас говорят чуть ни несколько человек сразу? После болезни я довольно долго очень плохо слышала, теперь, как будто, это дело поправилось. Ну вот, какие же интимности в таких условиях?!

Из знакомых у нас бывают всё реже и реже, так как мне выходить всё труднее и труднее, особенно теперь, когда зима почти стала: на улице снег и скользота. И всё-таки, третьего дня мы с папой были в оперном театре!!! Шли до оперного театра ¾ часа. Доставать билеты, как ты знаешь, сами мы не можем, а тут, вдруг, папа получил в месткому два билета и, против ожидания, даже даровые; пошли на балет «Лауренсия»; ну, думали, обыкновенный балет; оказалось премьера Ленинградского балета, что мы узнали уже в театре от Бори Лятошинского, с которым там встретились. Балет оказался прекрасным, а с Борей по-дружески побеседовали, вспоминали старину, обещал даже зайти; так что вечер выдался удачный, приятный. Но как это редко случается.

Интересно будет узнать, как часто и длительно виделись с М.М., у него? Маргарита, конечно, скучает по Мише; не знаю, не попросится ли она снова в Москву на зимние каникулы?

Что касается посылок, то я была бы счастлива, если бы удалось что-нибудь достать и выслать, но увы, Аб. решительно ничего подходящего не имеет; предлагая вольту по 40 р.м., неинтересную. Круп, к сожалению, давным-давно у нас нет, ни смоленской, ни гречневой; недавно из-за пшена был настоящий бой, − получили 1 кг.; слава Богу, есть сахар, но масло отсутствует, надо стоять в очереди с ночи; пока мы ещё пользуемся, присланным тобой; кстати, может быть, ты знаешь (хотя в то время тебе было не до посылок и счетов), не должны ли мы тебе? Маргарита дала мне записочки со счётом, но разобрать я ничего не могу; с ней, впрочем, уже рассчитаемся, лишь бы она только зашла; и на это нет времени! Есть здесь перловка, но перловка, верно, есть и у вас; не знаю, чем кормить свою публику? всю зиму едим телятину, которую приносит Володя, изредка – свинину, ибо за ней надо идти на базар, а я стараюсь освободить К.М. от этой обязанности. Егор Дем. очень редко привозит творог и сметану; цену она повысила сильно: творог – 41 р.ф., а сметана – 6 р.ф.; вообще, всё становится дороже и дороже, а жить труднее и труднее. Приглашала ли или пригласишь ли Клопонова?

Очень рада, что моё письмо снова заставило вас задуматься об обмене; если вам удастся нижнюю комнату обменять на комнату для М.Н., а самим внедриться в её помещение, то это, конечно, было бы отлично; нечего менять и района; тогда бы сделали хороший ремонт и зажили бы по-человечески. Старайтесь, Бог помощь!

Радуюсь Майкиному разрыву с Катей и двором, дальнейшее придёт со временем. Думаю, что тебе не вредно бы поговорить с Ирой интимно и привлечь её себе на помощь; пусть подействует на Майку в отношении чистоты, аккуратности и т.д.; ведь знаешь, иногда слова постороннего человека стоит много больше многих выступлений близких…

Что сказать вам о Карповых? Шуру уже взяли домой; Мура обещала, что Шура мне сама позвонит, но и по сей день она не звонила.

Заходила Ольга Мих.; она убеждена, что дело было просто – неудачный аборт, не знаю, так ли это.

Федю всё ещё не отпускают. О том, что Митя зовёт Галю к себе, настаивая на ликвидации всего в Киеве, я, кажется, писала, но Галя очень разумно, на мой взгляд, не согласна, очень ведь это рискованно.

Ну, дорогая моя, крепко-крепко целую, как люблю. Поцелуй девочек. Что Майины зубы? Учитываешь ли ты, что из-за 4-х коронок, ей придётся испортить 4 хороших зуба подпиливанием. Сердечный привет И.В.

Мама.

Про узоры я помню, но что-то не заходит Мар.Феод.