Письмо

1.Х.39. Киев

Дорогая моя Танюша! Вчера, более, чем обыкновенно, была душой со всеми вами, и так было опять обидно, что мы не вместе. Как же вы провели этот день? Кто был? Довольна ли своим днём Маечка?

Вчера и тут был день именинниц; как ни мало теперь у нас знакомых, а всё же папе пришлось походить довольно долго, я, конечно, никуда не ходила. Меня навещают пока как больную, за это я, понятно, очень благодарна. Чувствую я себя уже гораздо лучше, но всё же настоящей бодрости нет, и несколько раз в день я прикладываюсь к подушке, и готова даже заснуть; живот мой несколько направился, и я могу больше есть, может быть это, хоть потихоньку, восстановит мои силы. Удивительно как я ослабла! И отчего, в конце концов, никто не знает! Слава Богу, что и так кое-как выбралась из своей болячки.

Сейчас меня волнует новая тревога. Ты, кажется, знаешь, что у папы на кафедре (пед.ин.) устроили аспирантуру; что для Киева и для папы, как заведующего кафедрой, дело новое; хотя прислана какая-то инструкция, но всё же дело остаётся тёмным, а так как папа привык работать с открытыми глазами, то это его волнует, волнует и кафедру; и вот решили, что очень полезно папе самому съездить в Москву, чтобы ориентироваться в этом деле. Вопрос этот ещё не решён окончательно, но намечен довольно чётко. Ты, конечно, понимаешь, как меня он волнует; с одной стороны,, я рада, что папа повидается с вами, с другой, беспокоюсь, не простудился бы он, ведь дело идёт к зиме, и при своём плохом слухе, не попал бы в какой-нибудь аварийный случай. Кроме того, мы думаем, что он не сможет остановиться у вас, и ему придётся искать пристанища в чужом месте. Наши сомнения вытекают из твоего замечания, что диван ваш пришёл в полное разорение и, пожалуй, он не сможет на нём спать; если он поедет, то вся поездка должна продлиться 5-6 дней, хочется, чтобы из них он провёл maximum времени (вечернего конечно) с вами. Вот, пожалуйста, обдумайте этот вопрос и возможно скорее ответьте на него. Мы телеграфируем, если он решится неожиданно быстро. Мусеньке, конечно, очень бы хотелось поехать вместе (и мне бы это было приятно), но тут является много препятствий: 1) служба, с которой едва ли её отпустят; 2) положение Мишука, когда его ещё никуда не отпускают и 3) трудность устройства. Вероятно, придётся вооружиться терпением до более благоприятных времён. Ещё вопрос и с билетами, кто знает, получат ли они, даже папа командировочный. Вообще, всё сопряжено с массой трудностей и хлопот.

Маргарита получает от Мишука очень хорошие письма; он держится очень стойко, но всё же видно, что, бедняжка, скучает, хотя и отдаёт должное своему новому положению; отдаёт справедливость тому, что его не только учат, но и воспитывают; слава Богу, что он попал в это училище.

Маргаритка очень скучает и уже ждёт М.М., который своим приездом нарушит её одиночество. Окружающий её «колхоз» всё больше и больше наглеет, ничего не делает (она даже дома перестала обедать), но разделаться с ним нет никакой возможности. Стася уже стала мамашей, поэтому бабушка поглощена заботами о ней, а Манька во всех отношениях ведёт себя препротивно, так что Маргарите приходится поминутно ставить её на место.

Вот и делай добро! Виноват, конечно, главным образом, М.М., который сделал из них нечто неприкосновенное; не знаю, чем всё это кончится.

Маргарита каждый вечер бывает у нас, и мы нередко говорим обо всех вас и о тебе в частности; Кажется нам, что надо как-нибудь улучшить и ваше положение, и твоё здоровье.

Ваше положение, может быть, можно улучшить хотя бы в квартирном отношении; твоё здоровье правильным и систематическим лечением. На то и на другое нужны деньги; вот мы и думаем, что надо реализовать возможные суммы, продавши некоторые вещи, в первую очередь, − рояль; я знаю, как ты его любишь, и как сейчас же будешь возражать, но ведь, действительно, жизнь уходит он стоит совершенно бесполезно, а мог бы помочь вам устроиться приятнее; что касается меня, то ты видишь, что много лет я уже не касаюсь его, пальцы мои уже не двигаются; с моей смертью всё равно придётся его ликвидировать, для чего же ждать моей смерти, когда ещё при жизни я могла бы порадоваться вашей радостью. На поправку твоего здоровья можно бы ликвидировать более мелкие вещи. Таковы наши разговоры, планы и желания. Если папа приедет, то прошу подумать и переговорить с ним.

Папа пишет тебе в моём письме; я занята разборкой своих писем за последнее время, и вдруг натыкаюсь на письмо от 7/IX; очевидно, оно пришло уже в дни моего самозабвения, и я даже не знала, что оно пришло. Не скажу, чтобы оно заключало что-нибудь радостное, но в нём я нашла ответ на интересовавший и тогда меня вопрос о твоей ноге; теперь я имею сведения более поздние, но намного утешительнее. Не вернулся ли твой клинический врач, который, кажется, удачнее всех лечил?

В этом же письме ты пишешь о девочках. Ты, в нём, сомневаешься и о Тасе, но, верно же, ты ошибаешься, если в школе её расписывают совсем иначе; да и Маюха наверно станет серьёзнее; Совершающиеся события не могут не коснуться мысли таких больших и неглупых девочек. Если бы им повезло встретить более вдумчивых и умных подруг! А может быть, сами события заставят их о многом задуматься.

Ну, пока кончаю; крепко целую тебя, моя голубка, дорогая Танюша; с нетерпением жду известий о твоей ноге, а теперь и ответа на свои вопросы. Поцелуй девочек, И.В. мой сердечный горячий привет.

Твоя мама