Письмо

8ч.в.26. II.39.

Дорогая Танюша! Вчера получила твоё письмо от 22-го. Вчера же папа телеграфировал тебе о переводе; первой части его ещё не получили; верно, придёт завтра; папа сам будет писать тебе и И.В. по поводу его дела; пока оно не двигается по болезни(?) директора, который яко бы не является в институт, а может быть папа его не находит; во всяком случае, «а воз и ныне там», Я уже давно сама папе говорила об обращении к председателю Верховного Совета, так как есть примеры самых прекрасных результатов этих обращений лиц нам известных. Но ведь папа не склонен делать таких дел сгоряча, надо ему ещё раскачаться…

Твоё вчерашнее письмо меня очень порадовало твоими вестями о Маечке; ты помнишь, я писала в своём предыдущем письме, что ваша новая линия поведения, может быть, будет очень благоприятна, и вот, по-видимому, я не ошиблась; видимо, я, как Васенька, не совсем плохой психолог; дай Бог, чтобы ни вы, ни она не сошли со своих новых рельсов; может быть всё пойдёт иначе и лучше.

Сегодня тётка ходила к Е.О., которая обещала выслать пальто 1-го или 2-го; за трико обещала сходить и узнать, ибо к ней давно не заходили. Если мне удастся достать материи для кальсон, то куплю и закажу своей белошвейке; ты же поскорее пришли мне мерки: длину боковую от верха пояса, то же в шагу и вокруг талии; как шить внизу ‒ на штрипках или с разрезом на тесёмках (но где их взять?); недавно можно было купить за 22-25р. новые, но не такой большой номер, как нужен И.В. О брюках похлопочу при первом свидании.

Узнала ли, откуда у Маруси явилась такая прыть? Давно бы так! Ни взять ли юбочки девочкам готовые? Не так давно Кузьмовна достала юбчонку за 30 руб., конечно, не шерстяную, для Мар.Ант.; М.А. взялась за Маргариту, эксплуатирует её страшно, бесцеремонно; поминутно вызывает к себе; Маргарита, конечно, не в силах выполнять все её требования, но ей это очень неприятно.

Мы тоже немало имеем неприятностей, хотя другого ради, из-за К.М.; она ничего не просит, тем более не требует, но её положение настолько тяжёлое, что нельзя оставаться равнодушными. Её просто надо взять на полное иждивение, но этого мы не можем; материально помогаем, она до сих пор состояла у нас на жалованье; теперь, верно, придётся взять на себя её лечение в амбулатории 4-ой санатории, когда она будет в силах туда ходить; союз почти окончательно отказался дать ей путёвку, а откуда же она возьмёт средства и на жизнь, и на лечение? Кошмар!

Дорогая моя! Меня бесконечно трогают твои заботы обо мне; не думай, что я упрямлюсь и не хочу ничего предпринять; верчу мозги, но трудно что-нибудь сделать, когда нет людей; кроме того, К.М. всё-таки не теряет надежды вернуться к нам, а на время окончательно никто не пойдёт; вот уж о нескольких живущих говорили мне, но ни одной пока не было у меня. Приболевши сейчас, я сама не знаю, что будет дальше; Ю.В. очень тяготится нашими обедами; говорит, что ей это очень тяжело; хочу ещё переговорить с ней, напрямик предложу ей большую плату, сейчас она сама назначила сумму (50), которую мы платили К.М.; но это только за варку обеда; хочу ей предложить взять на себя наше питание по её собственному желанию и выбору, при плате месячной, что даст ей сразу большую сумму в руки; кажется, что ей выгоднее; а сейчас она, значит, эти 50-60р. получит только за работу, а провизию она покупает за наш счёт и даёт мне отчёт. Не знаю, что из этого выйдет?

Говоря откровенно, её затрудняет готовка на 4-х человек; вероятно, если бы нас было двое, то никаких разговоров не было бы. Но как же нам сделаться двум, когда нас четыре? Тётка несколько раз говорила, что она будет питаться сама, но что это значит? Опять перейдёт на колбасу и огурцы, это при её здоровье! Как я могу с лёгким сердцем на это согласиться? О Федусе и говорить нечего ‒ будет сидеть и запихиваться хлебом. Если бы у Маргариты хозяйство было бы иное, может быть, она взяла бы их (ещё пошли ли бы?), а с такими калачами, как Кузьмовна, и не только калачами, но людьми без головы, что можно сделать? Причём, эта мысль даже не приходит в голову самой Маргарите, мне же очень неприятно подымать такие разговоры. Переходить в столовку ‒ это и дорого, и мало меня облегчит: надо с полудня тащиться во всякую погоду, тянуть наполненные судки, дома подогревать, что-нибудь, верно, доделывать и т.д. Что ж тут хорошего и облегчающего? Мне, по-моему, если провизию мне принесут, то легче сварить упрощенный (как я и делала) обед, нежели тягаться за ним чёрт знает куда!

Ну, вот тебе, голубка моя, все мои соображения. Теперь совершенно конфиденциально: если бы тётка была другим человеком, то есть человеком, от которого можно получить, хотя бы небольшую, но систематическую помощь, то мы вдвоём отлично бы справились; сейчас, особенно когда я была здорова, мне приходилось работать одной; у неё видимость такая, что она охотно всё сделает, но «делать» она не может, потому что «занята» или, потому что «тебе всё равно не угодишь» (подмести комнату, вытереть пыль или тому подобное?); конечно, мне трудно угодить, когда не обращается никакого внимания на мои желания, и всё делается шиворот навыворот. Может быть я действительно придирчива, но, по-моему, я только хочу, чтобы делали так, как я считаю нужным, и делали бы без моих новых каждый раз просьб и напоминаний. «Почему не сказала, не постучала» и т.д. Ну что ж, я тоже в 74 года не могу привыкать к новым установкам: «чёрт подери, наплевать» и т.п. Ну, довольно; в последние дни она всё-таки пришла на помощь, а то папа сам готовил себе завтрак; а вчера она говорила: «Пусть постучит мне в дверь», а папе уходить в 10ч. утра; а будильник же есть у неё; вот такие вечные странности!

Папа меня приводит в негодование. Сегодня у него лекция в м-л. Университете, и вот ушёл без обеда в 5½ ч., так как Ю.В. запоздала; сейчас ‒ 9½ ч.в., а его ещё нет; человек старый, усталый, голодный, что он может там воспринять; сам признался, что в прошлый раз пришлось после 3-х часов слушанья уйти, ибо «стал засыпать». Неужели это необходимо?! Вал.Ив. моложе его и то не может выдержать этой нагрузки. Что делать?

Читала я Маргарите мнение Васеньки о Мише; он рассказывал ей, но второго «или» не сказал. Маргарита не очень этим была поражена, так как говорит: ‒ «Сама хочу, чтобы он пошёл по военной дороге, где есть дисциплина, и он может выйти полноценным человеком, а на гражданской дороге, где, кто знает, что из него выйдет?» Скоро пришлём вам его фотографии в военной форме; я просила Маргариту непременно снять его, она обещала.

Письмо моё карандашом показывает, что пока ещё держит меня в постели; вчера я немного встала, но очень ещё болела поясница, а вечером подскочила t° 37,5; сегодня поясница почти не болит, t° весь день нормальная, самочувствие хорошее, так что завтра опять попробую встать; ведь от лежания силы убавляются, а мне надо их прибавить. Что давал доктор для поднятия сил? Мне это нужно уже давно.

Напиши тотчас, как побываешь у своего псорного профессора и у зубного врача.

Мне скоро тоже надо начать ходить к Боск.; выпал (т.е. его вынул Б.) второй передний нижний зуб, дырка громадная; но подожду настоящей весны, пока всё-таки холодно, надо ходить в шубе, калошах, а мне тяжело.

Рада, что овощи тебе всё-таки пригодились. Если захочешь написать что-нибудь конфиденциально, пиши на отдельном листке.

Уже 10ч., а папы всё нет.

Крепко-крепко целую тебя и девочек. И.В. сердечный привет.

Твоя мама

Явился папа!!!