Письмо

25 дек. 1941 г.

Дорогой, милый Ванюша! Я не в силах была писать все это время; с тех пор, как мы выехали из Харькова, я кроме телеграмм и одной открытки ничего не написала… Этот ужасный период, это было как бы падение в бездну; с страшной силой катились мы куда-то, независимо от нашей воли, катились долго и мучительно, не надеясь даже временами остаться в живых… потом, наконец, докатились до самого дна – Ташкента, где пробыли в почти бессознательном состоянии месяца 1 1/2; и даже мне ни разу не пришло в голову, что я могу написать Вам письмо и всем поделиться! И может быть всего недели 2, как я внутренне начинаю озираться вокруг и стараюсь привести свои мысли и чувства в какой-то элементарный порядок. Я написала «в почти бессознательн. состоян.» недаром; действительно: одна часть моего существа жила, совершала какие-то необходимые внешние поступки, - другая же – высшая психич. деят. – совершенно отсутствовала, - исчезла. Вообще и сейчас даже мы замечаем (не одна я), что живем ничтожной долей нашего сознания, кот. как бы является «дежурной» или «охраняющей», только жизнь самую примитивную, - вся остальная часть сознания заглушена, ее не чувствуешь и она молчит в каком-то состоянии анестезии. Это верно должно быть так, должно быть, чтобы человек не так всесторонне и ярко все воспринимал, как в нормальном состоянии и не сошел бы с ума в подобных обстоятельствах, как наши и многих нам подобных. – Однако довольно заниматься анализом всего пережитого, т.к. мне, не психологу, - описывать это Вам – не годится. Приступлю к описанию нашей реальной жизни. – В данный момент мы имеем колоссальное достижение: комнату в нормальном (не узбекском) доме, с европейскими «удобствами». С паровым отоплением, так что о топливе и топке печей не надо заботиться. Громадным преимуществом ее явл. то, что комната эта в семье в высшей степени культурного и благожелательного челов. – проф. Усаковича; правда, остальные многочисленные члены его семьи оставляют желать много лучшего… Комнату эту нам пришлось всю обставить на свои средства, это съело массу денег, - (это уже начинаются минусы). – Купили 3 диванчика деревян., 3 крошечных матрацика, шкапчик кухонный, этажерку, вешалку, неск. ящиков для вещей: 1) галоши, кот. все в глине; здесь адская грязь, 2) картошка, кот. держится в комнате, 3) керосин и даже мусор!!! – Нос высовывать из комнаты лишний раз не рекомендуется, чтб. не мозолить глаза хозяйке и ее работнице. Поэтому сидим у себя, вроде как узники. – По вечерам горит одна крошечная лампочка для экономии электроэнергии, горит над крошечным столиком, вокруг кот. мы устраиваемся, мешая один другому. – В последнее время с нами живет еще и Маечка, т.к. мы не могли же остаться безучастными к тому, что ее могли совсем выселить из Т. за неимением жилплощади, после того, как она оставила Индустр. Институт. – Очень хорошо и очень счастливо сложилось, что обе девочки с нами. Хотя М.М. часто раздражается и тяготится теснотой, но для девочек – это единственное спасение, т.к. они обе совсем не приспособлены к жизни, растеряхи, неряхи и т.п. при всех своих бесспорных положительных качествах. Теперь я спешно и настойчиво обучаю их элементарным правилам «общежития» на основе минимальных культурных требований. Я ставлю категорические требования, не очень большие, но такие, без чего жить уж было бы невыносимо, - и добиваюсь исполнения. Это, конечно, не так необходимо для нас, как для самих девочек, т.к. им придется ведь жить среди людей, - и кто же их сможет учить «долго и терпеливо, и благожелательно?» Нужно как можно скорее приготовить их к жизни, хоть в самых общих чертах. Я лично очень довольна, что обе девочки с нами, мне очень этого хотелось; и теперь у нас нечто вроде семьи. Я девочек полюбила каждую по-иному. Сейчас с Тасенькой у нас уже совсем хорошие отношения, мы сжились и узнали друг друга; многое пережили вместе. С Маечкой у нас еще с Москвы завязались искренние и дружеств. отнош., так что в смысле этом мне с ней легче, чем было с Тас. – Я нахожу интерес и смысл, и содержание своей теперешней жизни в девочках и в их успехах, иначе не знаю, чем бы я жила. Это для меня большое счастье, что на этот период жизни у меня есть такая реальная задача, такое необходимое дело. Иначе я бы чувствовала себя совсем выброшенной из жизни, - никому не нужным балластом! – Правда, я до некоторой степени нужна и М.М.-у, - но это больше касается его питания и устройства его внешней жизни, и мне мало дает радости. – Вообще М.М. стал невероятно раздражителен; стоит сказать слово, - он сейчас же начинает спорить; - хоть это и пустяк и его совсем не касается. – Вообще, после того, что он так сильно падал (еще в дороге 2 или 3 раза), а потом совсем разбился (голова и рука, и нога) в Ташкенте 2 раза, то он страшно долго болел, и ослабел, еле ходит. Почти все время спал, я уже думала, что это мозговое, но потом прошло. Наверное, и было мозговое от удара о мостовую. – Работать он не может сейчас пока, - но работы и нет. А что дальше делать? Пенсии 600 р. на все, на 3-х челов. И на квартиру, освещение, стирку, починку, и еду! А цены сказочные: масло 120 р. кило, картошка 7 р. кило, сахару нет, мяса нет, сало 120 р. кило, яиц нет, сметаны нет. Вообще ничего нормального нет. Есть редька, изюм (26 р. кило), морковь, перец, петрушка, орехи, зеленые помидоры. Что делать с таким ассортиментом??? Рису почти нет и он дорог: 27 р. кило. Что кушать? Как сохранить жизнь? Говорят к весне еще хуже будет. Не уезжать ли отсюда?? Ваш проект поехать в Мензелинск нас 3-х женщин воодушевил и ободрил.

Маечка сейчас имеет наличными, по-моему, 1.400 руб. Она получила все Ваши переводы, за исключением 550 р., кот. Вы еще раньше высылали, верно, в октябре. – Но она, верно, Вам об этом писала? Я стараюсь имеющиеся у нее деньги не брать для Таси, т.к. что же Маечка будет дальше делать без денег, если окажется, что Вы ей ничего не сможете высылать? Но, конечно, кое-что нужно будет взять на всякие починки и т.п. потому что Вы понимаете, что из наших 600 р. ничего не уделишь. – Те 2.400 р., что должны быть в Уфе, мы не получили и нет ответа от Зерова. Положение наше «аховое». М.М. все сердится, что я унываю, но я здраво рассуждаю, что нам нужно очень и очень подумать, что предпринять. – Мне пришло в голову, что м.б. нам бы хоть 1/2 зарплаты платили по консервации или по эвакуации, - я уж не знаю? Но почему мы должны погибать? Ведь считалось, когда нас вывозили из К. и из Х., что спасают «золотой фонд страны», нужные кадры, - а теперь нет работы, и пропадай. Почему Киевск. Унив. не законсервировали, и даже не дали М.М.-у бумажки о том, что он эвакуируется со своим учреждением. Теперь он как неприкаянный один, оторван от всего и пропадет без поддержки государства. А ведь он уехал, как настоящий советский патриот; все бросил, все потерял, - а теперь оказалось, что он никому не нужен, и пусть погибает?! – Здесь есть представитель ВКВШ, я очень прошу его пойти к нему и поговорить. М.б. дадут пособие или работу?? Деньги наши по сберкнижке и все папины окончились. Остается только 400 р. и одну тысячу я спрятала и зашила на самый крайний случай, если, не дай Бог, мы с девочками останемся здесь одни, то чтобы хоть вернуться в русские места, не оставаться здесь умирать. Так я этой тысячи не дам проживать; проесть ее можно за 2 недели, если питаться более или менее нормально. – Дай Бог, нам всем еще увидеться, дождаться окончания войны. Будем надеяться. Ванюша, если возможно, старайтесь питаться, чем можно, берегите свою жизнь для всех нас!! Вы же единственный более жизнеспособный человек! Дайте нам пока хоть практические советы – девочкам и мне. Хорошо бы нам всем соединиться в Мензелинске! – Ванюша, еще много бы написала, но места уж нет, боюсь задержит долго цензура! – Мы всегда помним и любим Вас, и душою с Вами. Не сердитесь и поймите мое молчание! Любящая Вас, Марг.

Дай Бог, в Новом Году нам увидеться и соединиться всем, всем бедным: и Вам, и Мишуне, и нам, и дедушке с бабой Ниной.