Письмо

Здравствуй, моя дорогая жинка!

Крепко целую тебя и своего сынку, Валерика! На днях получил от вас письмо, но ответить собрался только сейчас, спустя несколько дней. Эти дни были заполненными фронтовыми событиями. Ездил вперёд, в только что отбитый у немцев районный центр. Вчера ночью вернулся, и сегодня получил возможность написать письмо. Передо мною твоё письмо. Ты пишешь, что все силы, всё время отдаёшь работе, но всё острее ощущаешь моё отсутствие. Письмо это меня взволновало. Сразу как-то почувствовался тот огромный отрезок времени, вырванный войной из нашей жизни. Почти четыре года! Ведь ждать друга четыре года, жить мыслью о нём, хранить только для него все ласки, любовь, горячее чувство – разве это не подвиг души человека. Нужно очень сильно любить, чтобы выдержать такой срок ожидания. Я уже писал тебе, что ты похожа в своём характере на героиню картины «Жди меня». Для меня это настолько дорого и настолько сильно, что я просто почувствовал, что какой-то незримый щит твоей любви защищает меня и от физических, и от моральных ран.

Обо мне не беспокойся, моя дорогая. Я надеюсь, что вернусь домой в достаточно сохранившемся виде. Слов нет, в степени старения я, наверное, перегнал тебя. Эти года сильно сказались на всех, в том числе и на мне. Много появилось глубоких «старинок», чаще стал чувствовать усталость. Если раньше я мог быть целый день на ногах, буквально ни на минуту не садясь, то теперь, как только есть возможность сесть, я сажусь и веду разговор сидя. Да что там говорить – война не молодит, да и время тоже.

Числа 19-го я послал маленькую посылочку вам. Только непреодолимое желание переслать хоть что-нибудь домой, что было в моих руках и, так сказать, через вещи передать вам моё прикосновение, заставили меня послать одну эту посылку. Она очень бедная и по содержанию мне очень не нравится. Собирал я её буквально 5 минут и положил только то, что оказалось под рукой. Надеюсь, что в марте я пошлю посылочку несколько приличнее. А тем временем ты мне вышли контуры своей ступни и Валерика. Я попробую сшить что-нибудь из обуви или приобрести готовое, если представится возможность. Кроме контура ступни по-шли мне размер подъёма ступни и размер икры – я думаю пошить вам сапожки, если подберу материал.

Теперь по поводу отправки Валерия к Вере. Это, конечно, один из вариантов, но не самый лучший. Нужно пойти по другому пути, а то сама-то останешься по-прежнему на сухом пайке. А, по-моему, сейчас ты имеешь возможность питаться удовлетворительно. Нужна только домработница. Если Никольская не хочет идти к тебе, это её дело. Попробуй поискать другую. Пусть тебе поможет райком или дирекция. Можно взять какую-нибудь женщину или девочку из числа проверенных, живущих в Томске. Не может быть, чтобы не нашелся честный человек, нуждающийся в питании и небольшом заработке в роли домохозяйки или домработницы. Только нужно настойчиво заняться этим вопросом. А это совершенно необходимо, иначе твои расходы не соответствуют результатам. Да и время у тебя будет больше для отдыха и более важной работы, чем стирка белья, приготовление обеда и т.д. Это тем более целесообразно, что я полагаю, одна домработница могла бы обслуживать и Нину, и тебя.

Короче, займись этим и разреши вопрос положительно.

У нас здесь особых новостей нет. Понемногу доколачиваем немцев, выковыриваем их из земли, куда они основательно закопались. Вся эта банда в 120–150 тысяч обречена, но они ещё огрызаются и предпочитают пока ещё воевать, чем работать в качестве пленных. Ну, эту дурь неплохо выколачивают у них из головы артиллеристы и лётчики, так что всё чаще и чаще можно видеть обросшие щетиной, грязные до неузнаваемости немецкие морды, колоннами идущие в тыл под охраной наших автоматчиков. И до чего же они противные, ты представить себе не можешь. Взгляд звериный, рожа волосатая и грязнее, чем ноги у ребятишек в весеннюю грязь, завшивевшие, в стоптанных сапогах, длинные и худые как жерди, прикрытые грязно-белыми масками. Можно поверить ребятам, что противно в плен брать, но раз сдаются, надо брать. Мы не немцы. Безоружных, с поднятыми вверх руками, не расстреливаем.

Сегодня ночью немцы решили отбить потерянные накануне позиции и бросили 15 танков плотной массой. В результате «наступления» удалось «отступить», удрать только 2 фашистским машинам. В течение какого-нибудь часа или даже меньше 13 танков были подожжены и уничтожены. Вот тебе картинка наших боёв. Сейчас я по службе далеко от линии фронта. Здесь слышна только артстрельба, автоматов не слыхать, и как-то скучновато – как в глухом городе. Ну, пожалуй, нужно заканчивать письмо.

Время уже два часа ночи. Ложусь спать с мыслью, увидеть вас во сне.

Крепко целую. Ваш Миша.

Привет всем родным и знакомым, не забывай передавать с каждым моим письмом.